– Товарищ, мне нужна твоя одэжда.
Немая сцена. Шесть человек, среди них две дэвюшки (наверняка комсомолки), стоят и беззвучно смотрят на меня. Э-э-ээ. Ошалели от радости – конечно, не каждый день выпадает счастье увидеть вождя воочию, пусть и раздетого как после бани. Рыжий молодой чилавэк, стоящий справа от электрика, крутит пальцем у виска и произносит загадочный фраза:
– Ты чо, укурок, в крантец рамсы попутал или в натуре обширялся?
Я не понимаю ни единого слова. В голове проносится догадка: я в Югославии или Болгарии – мамой клянусь, язык похож на русский, но слова нэзнакомые. Югославия, несомнэнно, худший вариант, шени деда[14], ибо наша конфронтация с мэстным лидером едва не заставила меня разбомбить эту маленькую, но злую страну. Сделав ставку на дружэствэнную Болгарию, я улыбаюсь во весь рот.
– Отдай мнэ твои брюки, дарагой товарищ болгарин.
– Ты, блядь, «Терминатора» пересмотрел? – тревожно произносит электрик.
– Да ты чего, не видишь? – орёт рыжий. – Он торчок, под кайфом. Дай ему в табло!
И тут меня начинают бить. Без предупреждения. Все сразу.
Ваймэ. Я получаю слепящие удары в лицо (в глаз, нос и губы), в грудную клетку, в живот. В первые секунды я вообще нэ панымаю, что происходит. Да как они посмели тронуть МЕНЯ, если даже за попытку дышать в мою сторону их расстрэляют бэз вопросов?! Я закрываю разбитое лицо руками и инстинктивно стону на родном языке: «Вы с ума сошли?!» Они останавлываются, но буквально на пару сэкунд.
– Это хач, – постановляет электрик голосом прокурора военного трибунала.
– Э-э-э, послющай, дарагой, – говорю я с жутким акцентом, вытирая ладонью кровь с лица. Мамой клянусь, я не специально. Потом уже мнэ рассказали, что на окраине Москвы ночью, а также в мэтро лючше так нэ говорить. Особенно если повстречал группу молодых электриков. Особенно если ты голый. Особенно посчитав их болгарами. Карочэ, что-то из этого им сильно не понравилось. Получив ещё с десяток ударов, я не стал дажыдаться продолжэния и пабижал. Я нёсся сквозь кусты, и ветки хлэстали по лицу, а за спиной слышались дикие вопли и топот. Я вспомнил прежние врэмена, как ловко уходил от агентов царской охранки, и бросился в сторону. Там был ба-а-альшой парк. Я спрятался среди зэлени дэревьев и замэр – как бэлочка, прекрасный звэр с хвостиком, умеющий сидеть на ветке. Враги народа пробежали мимо, подсвечивая себе фонариками. Они визжали: «Хач, выходи, мы тэбя убьём!», – и это было изумительно наивно с их стороны – да кто ж после такого-то выйдет?
Я умею харащо прятаться. Это у меня в крови.