Настало время заговорить и гостю.
- Зал такой большой, мессир,- заметил он глубоким и бархатистым голосом по-французски, - я же привык видеть перед собой женские глаза, когда пою свои мадригалы! Не распорядитесь ли, чтобы дамы сели поближе и откинули с лиц вуали!
Если барону и не понравилась просьба, то он этого ничем не выразил, только многозначительно глянув на мажордома. Прислуга осуществила требуемое в предельно короткий срок, и вскоре возле кресел фон Валленберга и Ульрики появился полукруг из сидящих дам. Но как не была заинтересована Стефания гостем, она не могла не отметить, что после просьбы менестреля некоторые дамы не только не откинули вуалей, но ещё и вынуждены были раствориться за спинами своих мужей.
Да, видимо, им нельзя было показывать лиц заезжему певцу! А вот её фон Валленберг не счел нужным прятать, видимо, был уверен, что они с певцом ранее не встречались.
Гость, между тем, вальяжно расположился на раскладном итальянском кресле и, положив на колени гитару, начал долгожданное представление:
- Если империя и может гордиться красавицами, то, барон, они собраны исключительно при вашем дворе!
И он ещё раз окинул заинтересованным взглядом присутствующих женщин.
- Это созвездие должно красоваться на небесах, среди самых ярких звезд пояса Ориона!
- Это жены моих вассалов! - любезно пояснил фон Валленберг, хотя его голос прозвучал чуть суше, чем приличествовало моменту.
Но в тот момент никому не было дела до непонятного недовольства сюзерена, потому что все восхищенно внимали заезжему певцу.
- Хотел бы я стать вашим вассалом, барон, чтобы иметь в женах подобную женщину, - и менестрель, неожиданно подскочив с места, встал на колено перед радостно оторопевшей от такого лестного внимания Стефкой.
- Её лучезарная красота любую мрачную ночь превратит в сияющий солнцем полдень!
- Вы романтичны, как все поэты!- холодно заметила Ульрика с высоты своего места.
- Трубадурское искусство было создано специально для того, чтобы прославлять женскую красоту,- возразил де Вильмон, не сводя изучающего взора с покрасневшей от смущения и удовольствия графини,- и только огонь страсти может зажечь сердце менестреля, и вырвать из его груди мелодию восхищения и любви!
- Вы совсем смутили мадам Стефанию,- хмуро отреагировал на столь пылкое признание фон Валленберг,- наши дамы не привыкли к столь пылкому изъявлению чувств!
- К любви и страсти невозможно привыкнуть! Эти чувства каждый раз поражают сердце по-новому,- не смутился упреком поэт,- и если ваш муж, мадам, не против...
- Не против,- поспешно уверила поэта Стефка,- его здесь нет! И он считает, что красивую женщину всегда должно окружать преклонение.