Дон Мигель зачарованно слушал этот перегруженный метафорами и преувеличениями рассказ. Но если откинуть поэтические обороты, то... Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - твердо сказал он себе,- мало ли на земле красоток с золотистыми кудрями и темно-синими глазами? Каждая вторая! А Стефания мертва! Я сам видел обугленные трупы, там невозможно было выжить!
- Как же звали эту трирку?- как можно безразличнее спросил он.
- Знаете, дама не показалась местной уроженкой,- задумчиво проговорил менестрель,- и хотя она чисто говорила по-немецки, все-таки акцент ощущался, но она и не француженка. Имя же у неё самое обыкновенное - Стефания.
Вот так?! Ну что ж, ещё одна златокудрая Стефания. Совпадение, не больше! Иначе, у него давно бы разболелась голова от новой пары рогов!
- Вы говорите, этот барон известный шахматист?- перевел он разговор от раздражающей темы.
- А вы разве никогда не слышали об их фамильных забавах - играх живыми людьми?
И тут дона Мигеля, наконец-то, озарило, где он слышал о фон Валленбергах.
Когда-то давно, теперь уже покойный папа Павел, играя при юном каталонце в эту игру, гневно рассуждал, что во всем надо знать меру, чтобы не попустительствовать дьяволу даже в самом безобидном развлечении. Мол, ему доносят из Трирского епископства, что бароны Валленберги играют в шахматы, используя вместо фигур живых людей. Тогда де ла Верда толком не понял, какая разница, как играть, да и не поинтересовался подробностями у святого отца, зато теперь с живым интересом выслушал объяснения менестреля:
- Рассказывают, что когда-то давно, в Копфлебенце во время шахматных партий убивали людей, когда выходили из игры, олицетворяемые ими фигуры. Сейчас этого вроде бы уже нет, но земля слухами полнится, что, дескать, в их партиях по-прежнему замешаны люди, но никто не знает, в чем конкретно заключается игра!
М-да! Малопонятно, но был ещё аспект проблемы поневоле его заинтересовавший.
- А почему вы так уверены, что эта дама Стефания любовница хозяина?
- Когда женщина и мужчина исчезают вдвоем из зала прямо посереди танца, а потом ты видишь её с распухшими от поцелуев губами... Что в таком случае можно подумать?
- А её муж?
- В ответ на мой вопрос женщина сказала, что её мужа в замке нет!
Дон Мигель рассеянно слушал продолжение описания жизни Копфлебенца, он даже согласно покивал головой на некоторые сентенции менестреля, но потом все же незаметно перевел разговор на другое, и вскоре откланялся.
Она мертва! - упрямо сказал он себе, укладываясь спать,- она мертва хотя бы потому, что барон не счел нужным скрыть ту даму от де Вильмона! Украденных женщин не выставляют напоказ, даже не изменяя имен! Да и вообще, фантазия менестреля могла любую смазливую бабенку превратить в идеал красоты!