Григорий не решился. Но он уже тогда начинал люто ненавидеть всю армию и все с нею связанное…
Несмотря на эту ненависть, он рвался на войну, и чтобы прямо из училища. Он хотел совершить подвиг, стать героем и уже с этой вершины наново поговорить с особистами. Кое-что из его мечтаний осуществилось. Он попал в Афган и в первом же боевом задании совершил подвиг. Правда, почти посмертно. Однако героем не стал, и не потому, что выжил, а потому, что в набедренном кармане комбинезона у практически сгоревшего героя обнаружили странный экземпляр газеты «Красная звезда».
Допросы чередовались с медицинскими операциями. Григорий молчал и про Тимоху ни гу-гу. Он вообще наглухо молчал, благо и состояние его чаще всего не предполагало возможности каких-либо разговоров. Потом допросы прекратились, а затем прекратились и операции. Григорий был уверен, что сорвался с подлого крючка и обрел свободу.
С тем он и приехал сюда, благодарно отозвавшись на приглашающее письмо Тимохи. Познакомился с Тимохиными друзьями. Оказалось, что если с Тимохой у него много общего по части душевного общения с дамами, то с Мешком он чуть ли не душа в душу по отношениям с разнообразной техникой. Еще был у них странный дружок, который сейчас сидит в тюрьме по государственной надобности. Он-то и пристроил Григория в интернат. С четвертым Тимохиным другом у Григория не заладилось. Тот долго молчал в их первую встречу, слушал гомон своих друзей, планы по обустройству Григория в Богушевске, а потом возьми и спроси напрямую:
– А ты, парень, случайно не дятел?
Григорий и ответить не успел – сами Тимохины друзья набросились стыдить Серегу, но складочка с ним у Григория так и не разгладилась.
На вопрос Сереги он тогда не ответил, полагая, что хоть он и дятел, но бывший. Был, а теперь баста – свободен. Он мордой своей сгоревшей заплатил за эту свободу – выслужил…
А потом появился Недомерок со своей красной книжицей и доходчиво объяснил Григорию, что он никогда не освободится от этой почетной службы (как сказал завербовавший абитуриента Григория особист – «отныне и навсегда»)…
* * *
День норовил застыть в недвижность, но снова и снова скрипела дверь котельной – кого-то искали, о чем-то спрашивали, чего-то просили – и казалось, что именно каждое скрипучее открытие двери поворачивает землю еще на чуток вокруг своей оси, проталкивая день дальше.
Григорий думал о том, что, может быть, власть и права, устраивая охоту на всех этих рыжих йефов. Ведь, по сути, власть чего добивается? Чтобы отсортировать людей в понятные и управляемые структуры. Так безопаснее не только для власти, но и для самих людей. Чтобы без неожиданностей, безо всяких вдруг – надежно и привычно. А тут носятся какие-то рыжие и путают все карты. Конечно, изолировать их!.. А с другой стороны, если все без неожиданностей, то и без открытий – без развития. И тогда, в конце концов, приходит новый правитель и говорит о том, что вы, товарищи дорогие, что-то пролопушили, и у вас теперь случились застойные явления. Значит, лучше, чтобы эти рыжие летали, как им угодно, и не давали нам застояться в наших привычках.