Любить все это было трудно, и Недомерок подумал, что, может, Йеф имел в виду людей, которые везде и всюду. Он внимательно оглядел своих спутников и решительно отмел эту нелепую мысль.
С неба донеслось странное жужжание, и сотрапезники задрали головы вверх. Низко-низко над ними пролетел белый маленький самолет, будто из сказки, а не на самом деле – такой он был ослепительный, чистый и весь какой-то нездешний.
– «Сессна 172 Скайхок», – диктовал Григорий, рассматривая самолетик в бинокль из все того же рюкзака.
Данька сидел окаменевший, с открытым ртом, а Угуч сразу понял, что это тот самый самолет-стрекоза из его давней песенки.
– Это что такое? Нет, что это такое? – бегал Недомерок взад-вперед и почти что на одном месте. – Это же иностранный самолет! Почему не сбивают? Это же шпионский самолет… Здесь всюду объекты противовоздушной обороны… А он же летит прямо на Москву… А что, если у него бомба?.. Что, если он по Кремлю?..
– Вот славно бы было, – засмеялся Григорий.
– А может, это наш самолет? – спросил Григория Недомерок.
– Ну это вряд ли, – не согласился Григорий. – Мы такого пока делать не умеем, а покупать не смеем.
– Тогда это шпион. Где истребители? Где зенитки?
– Никакой это не шпион, – улыбался Данька. – Это самолет из будущего, когда ни границ, ни зениток…
– Не дай бог, – ужаснулся Недомерок.
Молодой немецкий пилот, ошалевший от собственной дерзости, сжираемый страхом и гордостью, помахал крыльями глядящей на него компании странных людей. Он хотел бы, чтобы после его полета у этих людей началась совсем другая жизнь, и это его желание исполнилось, хоть и с вывертами местного колорита.
Старая эпоха, упиравшаяся уходить, норовящая зацепиться за кирпичики Кремлевской стены или еще за какую-нибудь святыню, одряхлевшая вместе со своими вождями эпоха этим забавным полетом, будто пинком, бесповоротно улетела в прошлое. Будущее подступило тревожной тайной, а четверка уродов (как называл свою компанию Григорий) была наследниками этого будущего.
Бывший гебешник, подневольный стукач, ставший невольным убийцей, мозговитый, обдолбанный в дурь паренек с очень ограниченными физическими возможностями и юный громила, не различающий зла и добра… Они унаследовали это будущее.
Григорий прятал бинокль в рюкзак.
– Он правда сказал «люби»? – спросил Григорий Угуча. – Может, ты что перепутал?