– Да ладно, – не внял Федор Андреевич Недомерковым обидам. – Дело-то одно делаете… Все вместе…
– Делаем-то вместе и одно, – не отходил от обиды Недомерок, – а награждают розно и по отдельности…
– А у Льва Ильича тоже негласно смотрели? – не сдержал любопытство Федор Андреевич.
Недомерок понял, что сделал непростительный промах. И дело не в том, что негласный обыск подозреваемого ни к чему не привел, а в том, что потенциальный свидетель нюх потерял и забылся, осмеливаясь задавать вопросы о ходе расследования. Капитан представил, что этот разговор стал известным его начальству, и мгновенно протрезвел, потея ладонями и шеей…
«Хорошо, что у нас еще в дефиците жучки и прочая техника подслушки… Не узнают… Надо этого любознательного еще припугнуть…»
– Так не забывайте про подписку о неразглашении, – совсем уже не застольным голосом отчеканил Недомерок.
– А давайте я эту подписку и вправду подпишу, – осмелел Федор Андреевич.
Дело в том, что он уже посекретничал с Йефом, и ему хотелось увидеть эту бумагу с подпиской и прочесть там, кто он такой в будущем деле Йефа – капитанов агент, или свидетель, или еще кто…
– Достаточно устного согласия, – отмахнулся капитан, сам еще не решивший, кем будет Федор Андреевич (пока что и дело не двигалось, и от директора никакого толку).
Этим застольем и закончились доверительные беседы Недомерка с агентом Федором Андреевичем – как отрезало. Взамен на капитана Матюшина стала нападать паника – правда минутная, но со слабостью в ногах и мокрыми ладонями.
Зато у Федора Андреевича ладони перестали потеть – совсем перестали.
* * *
Примерно в тот же зимний вечер, когда Недомерок так неудачно излил давние обиды своей души на Федора Андреевича, в котельную к Недобитку ввалился радостный Степаныч. Накануне, после того как обнаружилось, что все они являются хранителями примерно одной государственной тайны, до него вдруг дошла грандиозность таящихся рядом событий.
– Григорий! – заорал завхоз, сбивая снег с протертого полушубка. – Памятуешь, как я казау про хлебное место?
– Не-е, – попытался вспомнить Григорий, но не слишком усердно.
– Да я казау, что один жид устроил на свое место другого, – понукал к воспоминаниям завхоз. – Что, стало быть, – хлебное место…
– А-а, – вроде бы согласился Григорий, то ли вспомнив, то ли устав вспоминать.
– Нет уж, ты точно вспомни, – наседал Степаныч. – Ты еще спрашивал, чем это место такое из себя хлебное!
– Ну и что? – Григорий сделал вид, что все вспомнил.
– Дык я уразумел… Осенило…
– Ну? – довольно вяло поинтересовался Григорий.