«А совсем было бы хорошо, – мечтал еще более благостный Федор Андреевич, – если бы с нами за этим столом сидели еще Ильич с капитаном и пили этот мутный напиток за ясную и добрую жизнь. И хорошо было бы, чтобы капитан-физрук перестал быть капитаном, а остался только физруком. Ведь у парня явные способности к работе с детьми. Собрал бы школьную команду, завоевал медали на областной спартакиаде. Чего плохого?.. Ничего плохого, кроме хорошего…»
* * *
«А может, и вправду остаться здесь, – думал Недомерок, – учить детей, жить здоровой жизнью…» – Он глядел в окно, а за его спиной Йефов класс натужно вспоминал, чего такого рассказывал Йеф о демонстрациях…
Страшный лес вокруг школы весь день притворялся безопасным и даже добрым, чтобы ночью опять превратиться в заколдованную чащу. Махан смотрел на этот волшебный лес и тосковал. Он не знал, что тоскует, потому что не знал этого слова, – он чувствовал какую-то сквозную дыру внутри, а через эту дыру улетало из него все радостное, что только ни появлялось. Он знал о сегодняшнем происшествии с Угучем и понимал, что полностью победил жиденыша Данилу, но и это его не радовало – все усвистывало через ту же дыру под сердцем.
И зачем ему эта победа? Теперь Данька не будет вместе с ними лазать по лесу и ничего не расскажет о пещерах, в которых прячутся гномы, не остережет от драконовых нор, не научит блукать, чтобы не заблудиться… Лучше бы все по-ранешнему, но Махан уже вырос из своих бывших детских верований, что можно вернуться во вчера. Ничего нельзя вернуть и никуда нельзя вернуться.
«Уйду в побег, – решил Махан. – А че такого? Сейчас лето будет, тепло будет… Как-нибудь проживу. А еще лучше уйти с Данькой – с ним точно проживем, он всегда чего-нибудь придумает. Можно и Угуча сманить из изолятора. А что, клевая идея! Сманим Угуча, вернем Даньке его коня и все вместе – в побег…»
Махан понимал, что его поймают и отправят в дурку, а там будут уматывать в куклу мокрыми простынями и жахать уколами, от которых все тело винтом. Всех в конце концов ловят – ни один не ушел. Но и страх дурки не останавливал все более увлекающие фантазии.
Пусть случится хоть что – хоть и плохое, но только, чтоб не так, как сейчас – не сквозящая эта нуда, которая вынуждает творить невесть что…
«А может, еще и не поймают?.. Я быстро бегаю. Вон и Недомерок хвалил и говорил, что могу стать чемпионом. А что, если не убегать, а бегать на его физкультурных уроках и стать чемпионом, чтоб с медалью, и все завидуют…»
«Сделаю из этих охламонов сборную по легкой атлетике, – продолжал фантазировать Недомерок, – победим на областной спартакиаде, и Ольга Парамоновна перестанет называть меня Недомерком… Разведусь и женюсь по любви. Директор ведь не откажет мне в служебной квартирке на первое время. Правда, с квартирами тут не очень. А где иначе?.. Можно будет отремонтировать первый этаж того дома, в котором живет Прыгин… А в этом что-то есть: поселиться под подозреваемым и устроить правильно организованное наблюдение, чтобы узнать наконец, где он упрятывает улики враждебной деятельности…»