Не хочется говорить ему, что моя жизнь уже, сука, кончилась.
— Да, наверное, будет весело, — говорю я.
— Ну ебаный стос, Терри, только не делай мне одолжение!
Я пытаюсь подпустить в голос чуть-чуть радости:
— Извини, Билли, я просто немного не в духе. Старушка моя плоха стала, — придумываю я.
— Мне очень жаль, бро, и я слышал, что твой старик болен, сочувствую. Я знаю, что вы с ним никогда не ладили, но в каком-то смысле от этого должно быть только тяжелее.
— Спасибо, Билли, я постараюсь заскочить в бар на днях.
— Хорошо, — говорит Биррелл, а потом опять заводит свою паршивую шарманку: — Только, Терри, не приноси с собой первого, не устраивай никаких приколов и не наряжайся как на карнавал!
— Ладно, приятель, — говорю я. Вот тупица!
Я устраиваюсь в кресле кэба, и тут раздается звонок от Саскии.
— Ну что, Сладкая Полячка, как дела? Уже купила билет домой?
— Да, я улетаю завтра! Может, встретимся на кофе?
— Да, конечно, — говорю я.
Приезжаю в кабак на Джанкшн-стрит, она уже сидит там, ладненькая, как пес мясника. По крайней мере, так кажется, пока она не поворачивается лицом: синяки и ссадины, которые оставил этот ублюдок, по-прежнему заметны. Надеюсь, он уже на пути в Питерхед и его ждут любвеобильные сокамерники. А потом я думаю: Матерь Божья, да она же моложе, чем Донна. Раньше меня никогда это не смущало, наоборот, это и был успех! Но она смотрит на меня с грустью и говорит:
— Что ты сделал со своими прекрасными кудрями?
— Не спрашивай, — вздыхаю я, — это длинная история.
А потом она кладет свою руку на стол, поверх моей:
— Ты один из самых добрых людей, которых я когда-либо встречала. Раньше, когда делали для меня что-то, они хотели… я хочу сказать, что чувствую себя с тобой в безопасности. Ты не подлец. Ты ни разу не пытался меня трахнуть, как остальные.
Господь всемогущий, и кому еще после этого врезали по лицу! Чувствует себя в безопасности? Со мной!? Джусом Терри!?
— Ну, э-э-э, я просто не люблю, когда у людей неприятности, вот, — мямлю я.
— У меня есть кое-что для тебя. Когда Джинти исчезла, я подумала, что могло случиться что-то плохое. Я проверила ее шкафчик. Там была только косметика, тампоны и всякая всячина, но было еще и это.
Она протягивает мне блокнот. Это дневник, полный каких-то записей. Но мне едва удается разобрать почерк; похоже на прилипшие к ванной лобковые волосы цыганки.
— Я подумываю передать его полиции, но мне так страшно. Я знаю, что могу тебе доверять.
— Спасибо.
— Ты единственный, по кому я буду скучать, Терри, — говорит она, а потом добавляет: — Завтра утром я лечу в Гданьск «Райан-эром». Я никогда сюда не вернусь!