— Миамас — это что-то значит на тайном языке? Или это слово из твоего родного языка? Просто оно не похоже на остальные слова из тайного языка. Ну, то есть из твоего языка. Оно какое-то другое! — вопросы сыпались из нее, как горох, вопреки всем попыткам сдержаться.
Капюшон не шелохнулся. Но слова стали мягче. Монстр говорил иначе, слова больше не походили на часовых на посту. Его голос звучал почти мечтательно:
— Мамин язык. «Миамас». Это… мамин язык. Эльса подняла глаза и внимательно посмотрела в темноту под капюшоном.
— Вы говорили на разных языках?
Капюшон кивнул.
— Откуда родом твоя мама?
— Другое место. Другая война.
— Что значит Миамас?
Слова были похожи на выдох:
— Значит «я люблю». Это мамин язык.
Эльса выковыряла из стула остатки поролона и раскатала их на подлокотнике, пытаясь усмирить опухоль.
— Значит, это твое королевство. Поэтому оно зовется Миамас. А вовсе не потому, что я звала пижаму «миамой». Еще одна дурацкая бабушкина затея — она придумала для тебя Миамас, чтобы ты знал, как твоя мама тебя любила, — пробормотала Эльса и замолчала, внезапно поняв, что думает вслух.
Монстр переминался с ноги на ногу и дышал очень медленно. Затем потер руки.
— Миамас. Не выдумала. Не понарошку. Не для… маленького. Миамас. По-настоящему для… ребенка.
И потом, когда Эльса закрыла глаза, чтобы Монстр не видел, как она рада, продолжил, пытаясь выбрать правильные слова:
— В письме. Бабушкино прощение. Было прощение для мамы, — прошептал он из-под капюшона.
Эльса распахнула глаза и нахмурилась:
— Что?
Грудь Монстра ходила ходуном.
— Ты спросила. О бабушкином письме. Что бабушка написала. Написала маме прощение. Мы не нашли… маму.
Их взгляды встретились, теперь они были на равных. В этот момент у них, истинных миамассцев, зародилось взаимное уважение. Эльса поняла, что Монстр пересказывает содержание письма, поскольку знает, как тяжело, когда близкий человек держит что-то в секрете, потому что ты ребенок. Эльса уже не так злилась.
— Вы искали твою маму?
Капюшон кивнул.
— Долго?
— Всегда. С тех пор как был… лагерь. Эльса опустила голову.
— Поэтому бабушка везде ездила? Вы искали твою маму?
Монстр тер ладони быстрее. Грудь так и ходила ходуном. Капюшон едва заметно и очень медленно кивнул. И наступила тишина.
Эльса кивнула и уставилась на свои колени, все внутри переворачивалось от ярости.
— Бабушка, между прочим, тоже была чьей-то мамой! Вы хоть раз об этом подумали?
Монстр молчал.
— Хватит меня охранять! — рявкнула Эльса и выцарапала еще несколько нехороших слов на подлокотнике.
Тишина продолжалась примерно одну-две полных вечности.