— Ты уже говорил с Давидом и Перниллой? — вежливо поинтересовалась она.
— Да-да-да, — отмахнулся Кент.
— Когда они придут?
— Черт их знает.
— Мне же надо планировать, что подать на стол, Кент.
— Да какая разница, решим, когда они придут.
— Самое подходящее время для ужина — шесть часов, — сказала Бритт-Мари, и по голосу было ясно, что она счищает пылинки с костюма.
— Да-да-да, где-то так они и придут — в шесть или в полседьмого, — ответил Кент так, будто ему все равно.
— Так в шесть или в полседьмого? — спросила Бритт-Мари, будто для нее это совсем не все равно.
— Господи, Бритт-Мари, какая, к чертовой матери, разница?
— Если разницы нет, то шесть часов — самое подходящее время, — тихо ответила Бритт-Мари.
— Да-да-да, они примерно так и придут.
— Ты сказал им, что ужин назначен на шесть?
— Мы всегда ужинаем ровно в шесть.
— Но ты сказал об этом Давиду и Пернилле?
— Мы ужинаем ровно в шесть с сотворения мира, об этом все знают.
— Разве это плохо?
— Нет-нет-нет. Шесть часов — в самый раз. Не придут так не придут, — ответил Кент, явно уверенный в том, что никто не придет.
— Я просто хочу собрать за столом всю семью, чтобы всем было весело, — строго сказала Бритт-Мари, и по голосу было слышно, что она в очередной раз счищает что-то с чего-то.
— Мне пора, у меня встреча с Германией, — сказал Кент, выходя из ванной.
— Так когда мне ставить картошку? — крикнула ему вслед Бритт-Мари.
— Когда хочешь, — ответил Кент.
— Не будут же дети есть остывшую картошку, Кент. Так дело не пойдет, — настаивала Бритт-Мари.
— Нет-нет-нет! — застонал Кент.
— Значит, будем ужинать без Давида и Перниллы? Ты это имеешь в виду?
— Да мы просто подогреем еду, когда они придут, твою мать!
— Если я буду знать, во сколько они придут, я прослежу за тем, чтобы картошка к их приходу была горячей.
— Нет-нет-нет! Тогда сядем за стол, когда все соберутся, если уж это так важно!
— А когда все соберутся?
— Твою мать! Бритт-Мари, ты же знаешь, какие они, эти дети. Они могут прийти в шесть, а могут в половине девятого!
Бритт-Мари молчала несколько напряженных секунд. Затем глубоко вздохнула и произнесла так твердо, как произносят, когда внутри все плачет:
— Кент, мы не можем садиться за стол в половине девятого.
— Да знаю! Но дети могут поесть, когда придут!
— А когда они придут?
— Не знаю! Сказали, в шесть. По крайней мере, Пернилла, наверное, придет в шесть. Обычно она не опаздывает. Ну или в четверть седьмого, если будут пробки на выезде. Там ведь все время что-то строят, все перекрыто, — ответил Кент сдавленным голосом, какой бывает у мужчин, которые упорно недооценивают обхват своей шеи, когда завязывают галстук.