Папа неуверенно улыбнулся. Потому что мысль о бойцовых собаках, живущих в одиночестве, вызывала у него неуверенность.
— Какая наглость! — кипятилась Бритт-Мари.
Эльса затаила дыхание. Но лай прекратился. Словно Другу наконец удалось овладеть собой.
Дверь у папы за спиной отворилась, и в подъезд вошла женщина в черной юбке. Ее каблуки гулко стучали об пол, она говорила в белый проводок, который вел к воткнутому в ухо наушнику.
— Здравствуйте, — поздоровалась Эльса, чтобы отвлечь Бритт-Мари от лая, который мог раздаться в любую минуту.
— Здравствуйте, — сказал папа, потому что он человек вежливый.
— Здравствуйте-здравствуйте, — сказала Бритт-Мари таким тоном, будто перед ней был потенциальный расклейщик незаконных объявлений.
Женщина в черной юбке не ответила. Она заговорила в микрофон еще громче, недовольно глядя на всех троих, и ушла вверх по лестнице.
В подъезде воцарилась напряженная тишина. Папа не знал, как вести себя в таких случаях. Напряженная тишина для папы — это как криптонит для Супермена.
— Гельветика, — пробормотал он, прокашлявшись.
— Что? — спросила Бритт-Мари, поджав губы.
— Гельветика. Шрифт такой, — испуганно выдавил из себя папа, показывая на объявление.
Бритт-Мари посмотрела на объявление. Потом на папу.
— Неплохой… шрифт, — добавил папа.
Папа таким вещам придавал большое значение. Однажды, когда мама должна была пойти в школу на родительское собрание, папа в последний момент позвонил и сказал, что не сможет к ней присоединиться, потому что на работе непредвиденные дела. Тогда мама в наказание записала его художником-добровольцем, который должен нарисовать афиши для школьной ярмарки. Узнав об этом, папа испытал сильнейший прилив неуверенности в себе. Ему потребовалось три недели, чтобы решить, какой шрифт он будет использовать, а когда афиши наконец были готовы и папа принес их в школу, Эльсин учитель отказался их вешать, потому что ярмарка уже кончилась. Папа, кажется, так до конца и не понял, как связаны между собой эти два факта.
Примерно как сейчас Бритт-Мари не понимала, какое отношение шрифт Гельветика имеет к чему бы то ни было. Папа смотрел в пол и покашливал.
— У тебя есть… ключи? — спросил он Эльсу.
Эльса кивнула. Они обнялись на прощание. Папа с облегчением на лице закрыл за собой дверь в подъезд, а Эльса поспешила вверх по лестнице, пока Бритт-Мари не вздумалось продолжить разговор. Возле двери Друга она на секунду замешкалась и, оглянувшись, чтобы убедиться, что Бритт-Мари за ней не следит, открыла крышку отверстия для почты и прошептала: «Пожалуйста, не лай!» Эльса знала, что Друг ее понял. Главное, чтобы он воспринял это всерьез.