Пока он говорил, всадник приподнял забрало тыльной стороной правой руки. Движение вышло неуклюжее, ведь в этой же руке он держал тяжелое трехметровое копье. Он чуть не выронил его, стукнул себя по шлему, и гулкий звон от удара донесся до двух путников.
– Arretez là mes seigneurs, avant de passer ce pontci! – выкрикнул всадник довольно писклявым голосом.
Смысла Хорас не уловил, но тон всадника был высокомерным.
– Что он сказал? – спросил Хорас у Холта, но тот лишь покачал головой.
– Если хочет говорить с нами, пусть изъясняется по-нашему, – раздраженно произнес он и выкрикнул, обращаясь к всаднику: – Аралуинцы!
Даже на расстоянии Хорас разглядел, что всадник презрительно хмыкнул, услышав, откуда прибыли путники. Затем он заговорил снова, уже по-аралуински, но акцент у него был настолько ужасный, что слова можно было разобрать с большим трудом. Лучше бы он продолжал использовать родной язык.
– Вы не пересечет мой муст, если ни заплятить мине дань! – прокричал он.
Хорас нахмурился.
– Что? – ошеломленно пробормотал Хорас.
– Ну и варварство, а? Он сказал: «Вы не пересечете мой мост, если не заплатите мне дань».
– Дань? – переспросил Хорас.
– Это такой облагороженный грабеж, – пояснил Холт. – Если бы в этой идиотской стране были хоть какие-то законы, люди вроде нашего нового приятеля не ушли бы безнаказанными. А так они творят что хотят. Рыцари встают у мостов и перекрестков и требуют платы за проход. Если кто-то не может заплатить, то может выйти на поединок. А так как у большинства путников нет ни оружия, ни доспехов, они выбирают плату.
Хорас подался назад и оглядел всадника. Теперь тот гарцевал на своей лошади, пересекая дорогу и намереваясь, без сомнения, устрашить странников. На его щите ромбовидной формы красовалась грубо намалеванная оленья голова. Всадник был облачен в полный комплект стальных доспехов, которые прикрывал синий плащ, тоже с изображением оленя. На руках его были стальные перчатки, на лодыжках – поножи, а голову защищал кастрюлеобразный шлем с забралом, которое сейчас было поднято. Лицо его было худощавым, с крупным острым носом и пышными усами. Хорас предположил, что рыцарю приходилось запихивать края усов внутрь, когда он опускал забрало.
– И что будем делать? – спросил он Холта.
– Ну, похоже, мне придется пристрелить этого тупого идиота, – решительно отозвался тот. – Да будь я проклят, если стану платить дань каждому зазнавшемуся разбойнику, который считает, что другие обязаны кормить его за свой счет. Хотя дело может обернуться неприятностями.
– Почему? Если он бродит по окрестностям, вызывая всех на бой, кому какое дело, если его убьют? Он это заслужил. – Холт положил лук. – Но у этих идиотов есть понятие о рыцарской чести, правда, искаженное. Если другой рыцарь убьет или ранит его на поединке, это будет всем понятно. Досадно, но понятно. А вот если я проткну этого тупицу, мой поступок посчитают бесчестным. Наверняка у него в округе есть друзья или родные, и если я его убью, они придут за нами. Сплошные неприятности, как я и сказал.