Лиля Брик как раз очень космополитическая фигура. Это замечательный пример сверхчеловека того же поколения. Из ее мемуаров это вполне ясно. Она очень умна. Она очень любила Маяковского. Вот этот потрясающей силы дневник 1931 года, когда он ей все время снится и когда она все время пишет: «Не могу его вспомнить целиком, а вспоминаю все время какие-то детали: розовые пятки, блестящие ногти и то, как, вымыв руки, он нес их перед собой, большие и красные». Вот здесь чувствуется невероятная нежность. И чувствуется это во всех воспоминаниях: «Не могу, Волосик, после тебя не могу ни с кем разговаривать. Все мелки, все дураки….Снился, вкладывал мне в руки маленький пистолетик, говорил: “Ты ведь то же самое сделаешь”…» Кстати, не ошибся.
Вот эта нежность, которая между ними была, она для меня очень значима. Есть воспоминания замечательной художницы Лавинской, матери еще одного ребенка Маяковского, ведь, собственно, и Лиля признавала, что Глеб-Никита Лавинский – вот это «дитя монстра и эльфа», как она называет ее в дневниках, – действительно сын Маяковского, и, кстати, она не ревновала к Лавинской ничуть. Я, кстати, очень рад, что внучка Маяковского, сравнительно молодая, красивая и талантливая Лиза Лавинская где-то в этой аудитории этой сидит и, не знаю, одобрительно или нет, все это слушает, но вот как раз она-то очень похожа. Вот, действительно, такой женский вариант Маяковского, с ростом высоким, с лицом скульптурной лепки…
– Здорово, Лавинская! Да сиди… (аплодисменты в зале) в желтой кофте, да.
Ну вот единственные мемуары о Лиле, которые написаны с настоящей ненавистью, – это мемуары Лизиной бабушки, тоже Елизаветы Лавинской, которая пишет: «Там, на крыше, Лиля Юрьевна принимала солнечные ванны и одновременно гостей и говорила: “В чем разница между Володей и извозчиком? Володя управляет рифмой, извозчик – лошадью, а так все то же самое”». Ну, под горячую руку о любимом человеке чего не скажешь?! Тем более принимая солнечные ванны…
Конечно, она была язвительная женщина, конечно, он иногда ее дико раздражал. А вспомните, сколько мы говорим друг о друге гадостей, не будучи при этом ни Маяковским, ни Лилей.
Но я должен сказать, что ей тоже, в лучшие ее минуты, сквозь все ее женское, мещанское, каганское (Каган – девичья ее фамилия), ей очень была присуща вот эта радость нового мира. Вот это один из самых моих любимых, честно говоря, эпизодов. Тоже меня всегда упрекают в некоторой симпатии к Ленину, но у него были тоже хорошие какие-то поползновения. Вот, значит, «Окна РОСТа». Маяк, для того чтобы делать эти окна – ну, в общем, никому особо не нужные, кто верил в эту агитацию? но кто-то все же верил – и вот Маяк, для того чтобы быстрее их делать, спал, положив под голову полено, чтобы проспать не больше трех часов – на полене больше не проспишь. На спор с Черемных они рисовали плакаты, кто быстрее, кто больше в единицу времени. И вот однажды в РОСТе раздается звонок телефонный: «Позовите начальника». Лиля отвечает в трубку: «Начальника нет». – «А кто есть?» – «Только художники». – «А кто ответственный?» – «Ответственного нет». – «Ну, здорово!» Лиля спрашивает: «А кто говорит?» – «Ленин, до свидания».