Нужно заметить, что Евгений Онегин во всей галерее российских лишних людей наиболее неприятная личность. Мало того, что это, грубо говоря, дурак, который знает из «Энеиды» два стиха и в конце письма может поставить «vale», что современный школьник интерпретирует как обращение к некоей Валентине, потому что он и этого не знает.
Евгений Онегин – «ученый малый, но педант» именно потому, что он может потолковать о Ювенале, которого сроду не читал. Евгений Онегин не может дочитать до конца ни одной книги и «полку с пыльной их семьей» задергивает «траурной тафтой». «Труд упорный» литературный ему тошен. «И ничего не вышло из пера его».
Более того, это хладнокровный убийца, который убивает Ленского единственно из страха перед совершенным ничтожеством – «вмешался старый дуэлист; // Он зол, он сплетник, он речист», но если он такая дрянь, то почему же ты так его боишься? Тем не менее страх перед ним оказывается сильнее любых нравственных тормозов, и, как совершенно справедливо на этот раз замечает Писарев, из этого мы видим, что Онегин – человек безнадежно пустой и совершенно ничтожный.
Я уж не говорю о том, как он поговорил с Татьяной, «очень мило поступил с печальной Таней наш приятель», замечает автор, и трудно не понять этой авторской ремарки.
Так вот, совершенно очевидно, что главным героем романа ни при какой погоде не мог быть Евгений Онегин. Главная героиня романа, протагонистка, о которой сам Пушкин говорит, что у нее было десть женских прототипов и один мужской, – это, разумеется, Татьяна Ларина, в которой узнаем мы и собственно пушкинские черты, ту же прелестную способность писать французские стихи, ту же задумчивость, ту же совершенно иррациональную любовь к русской природе, ту же любовь к гаданиям, то же пугливое воображение, ту же женскую, даже гермафродитическую сущность, потому что иначе Пушкин не может быть так всевместителен: когда он пишет о Татьяне, он – Татьяна; и женственная, робкая, застенчивая природа поэта здесь дана как нигде.
Татьяна, разумеется, и есть главная героиня, с ее приятием судьбы, с ее памятью о долге, с ее мстительностью, потому что «сегодня очередь моя» – это никак не слова всепрощения. Она будет сейчас «размазывать» героя, и поэтому такой пошлостью выглядит предположение Набокова, что сразу после этого она должна, по идее, броситься в его объятия. Ничего подобного. Там не во что бросаться. Потому что Онегин – это совершенное и законченное ничтожество.
Может быть, по этой же причине Пушкин изымает из романа дневник Онегина, все же не чуждый некоего остроумия. Об Онегине сказано: «Слов модных полный лексикон,// уж не пародия ли он?» И вот пародия он именно потому, что овладел в совершенстве единственным навыком, и это не «наука страсти нежной», поскольку «наука страсти нежной», как видим, ему оказалась в конце концов недоступна. Он не умеет уговаривать, ничего не поделаешь.