Нурландер скорчил усталую гримасу.
— Приставь к ней охрану.
— Пока все очень неопределенно. Я должен разобраться. Если мне наконец дадут такую возможность.
Нурландер всплеснул руками.
— Ну, извини! — фыркнул он и попытался вернуться к протоколам вскрытия. Но ему это не удавалось. Мысли о сыне, который растет, готовясь появиться на свет, не покидали его. Нурландер перевел взгляд на окно.
Уже почти вечер, надо заканчивать и идти домой. За окном сгущаются сумерки, дождь льет как из ведра. Нурландер подумал о наводнении в Польше, от которого загрязнились воды Балтийского моря. Сколько дождя нужно, чтобы вышло из берегов озеро Меларен?
Дверь распахнулась. В комнату заглянул Чавес.
— Привет, белые мужчины среднего возраста! — радостно провозгласил он, — Как дела?
— Привет, черномазый юнец, — в тон ему ответил Сёдерстедт. — А как у тебя?
— Фигово. Я только что из “Халля”, рылся в грязном белье Андреаса Гальяно. А вы что делаете?
— Мне надо разобраться с Джоном Доу. Если мне наконец дадут такую возможность, — угрюмо ответил Нурландер.
— Ну ладно, трудитесь, — сказал Чавес и удалился, но пошел не к себе, а дальше по коридору, остановился возле двери Хультина, постучал, сказал что-то неразборчивое и открыл дверь. Сдвинув совиные очки на лоб, Хультин холодно посмотрел на вошедшего.
— Есть новости из Штатов? — спросил Чавес.
— Пока нет, — ответил Хультин. — Им надо время. Как у тебя дела?
— Я только что из “Халля”. Никто из заключенных не может сказать ничего путного, никто не помнит, чтобы у Гальяно были контакты в США. Про наркосиндикат, к которому он сейчас примкнул, тоже никто ничего не знает. Вот список того, что он оставил, когда бежал из тюрьмы: трусы, несколько напоминаний об оплате долга, бритва и другой подобный хлам. Потом я съездил в дом в Риале, разговаривал с экспертами. Судя по всему, они сдались: страшно переживают, что нет ни одной улики. Только то, что было в холодильнике, а именно: масло, несколько упаковок лаваша, гамбургер, сыр “Филадельфия”, мед, петрушка, минеральная вода, бананы.
Хультин кивнул и снял очки.
— А машины?
— На это нужно время. Машин, подходящих по описанию, в Стокгольме шестьдесят восемь. Благодаря оперативникам, нам удалось сократить их количество до сорока двух и часть из них проверить. Я сам съездил и посмотрел восемь темно-синих вольво десятилетней давности с номером на “В”, и все они на поверку оказались зелеными. Если, конечно, наш свидетель не спутал цвет. Есть еще две машины, которых мы пока не нашли и которые могут быть интересны: одна принадлежит несуществующей фирме, другая рецидивисту по имени Стефан Хельге Ларссон. Остальные двадцать четыре мы еще не успели посмотреть, так как я был вынужден уехать в Норчёпинг.