В течение всего рассказа Дженнингс, не отрываясь, смотрел Йельму в глаза. Внутри его холодных голубых глаз шла какая-то работа. Лицо Дженнингса опухло и посинело, но его, похоже, это не волновало.
— Итак, два основных вопроса, — продолжал Йельм. — Первый: что должен был рассказать вам Эрик Линдбергер? Второй: знаете ли вы, кого застрелили?
Пауза. Ответа нет. Реакции нет.
— Второй вопрос был с подвохом, — снова заговорил Йельм. — Потому что убитым был кентукский убийца.
Глаза сузились. Йельму показалось, что они сузились. Но может быть, ему это только показалось.
— Вы знаете, что в Нью-Йорке уже год действовал ваш последователь. Кто-то получил доступ к вашим старым щипцам и вышел с ними “на дело”. Вы также читали, что этот человек приехал в Швецию. Об этом знали все. Ему было двадцать пять лет, и он охотился за вами. Вы хладнокровно его убили. Вы знаете, кто это?
Дженнингс смотрел на него неподвижным пристальным взглядом. Было ли в глубине его глаз любопытство? Неужели он действительно не знал?
— Ответ на этот вопрос вам не понравится, — продолжал Йельм. — Имя этого человека Ламар Дженнингс.
Тело Уэйна Дженнингса качнулось назад. Всего на десять сантиметров, но это уже было кое-что. Взгляд метнулся вверх, к потолку. И тут же вновь уперся в Йельма.
— Нет, — отчеканил Дженнингс. — Вы лжете.
— Подумайте сами. Что стало с вашими инструментами после того, как вы обманули Ларнера и исчезли? Инструменты остались. Какая недальновидность! Если вы собирались продолжать убивать и хотели перехитрить Ларнера, щипцы были вам нужны. Причем точно такие же, чтобы, увидев идентичные следы, Ларнер поверил: К жив. И вам срочно пришлось изготавливать новые щипцы, стараясь сохранить мельчайшие особенности старых. Наверняка это было сложно.
Дженнингс смотрел в стену.
— Ваш сын однажды случайно увидел, как вы пытали кого-то в подвале. Вы избили сына, и это стало кульминацией всех предшествующих многолетних издевательств. За что вы мучили его? Ребенка? Разве вы не понимаете, что вырастили чудовище? Он стал вашей копией. И приехал сюда, чтобы предать вас смерти под пытками. Дурная кровь живуча.
— Мне больше нравится “Что посеешь, то и пожнешь”. Это действительно был Ламар?
— Да, я читал его дневник. Это страшно. Действительно страшно. Вы застрелили его, как собаку. Но вы убили его дважды. Что вы сделали с ним, когда он застал вас в комнате пыток? Ему было десять лет. Что вы, черт побери, с ним сделали?
— Естественно, наказал, — глухо произнес Уэйн Дженнингс.
Он прикрыл глаза. Под закрытыми веками шла тяжелая внутренняя борьба. Когда глаза наконец открылись, взгляд был другим, одновременно сосредоточенным и потухшим.