— Почему?
— Не знаю. Он просто упомянул это, мимоходом.
— Но вы все же рассказали об этом матери?
Лабан впервые посмотрел на него в упор. Было видно, что он задет не на шутку. В его глазах отразилась внутренняя сила, которой могут похвастаться далеко не многие молодые люди двадцати трех лет. Перехватив этот взгляд, опытный и лишь до поры бездействовавший сыщик Йельм насторожился.
— У нас с матерью хорошие отношения, — сказал Хассель.
Йельм сделал вид, что удовольствовался этим ответом, для нового нападения нужно иметь больше информации. А напасть еще раз придется.
Они поблагодарили и ушли. На лестнице Чавес спросил:
— Какого черта ты меня с собой брал?
— Черстин сказала, что тебе нужно подышать воздухом, — с напускной бодростью объяснил Йельм.
— В этой квартире воздухом не подышишь.
— Если честно, мне был нужен человек, который может посмотреть на Ларса-Эрика Хасселя без предубеждения. Ну и как он тебе?
Они направились по лестнице вниз, в сторону Пиперсгатан. Клочковатые облака закрыли солнце, северная часть Ратуши погрузилась в тень и словно бы отодвинулась назад.
— Направо или налево? — спросил Чавес.
— Налево, — ответил Йельм. — Нам нужно в Мариеберг.
Они молча шли по Пиперсгатан. На Хантверкаргатан они повернули налево, миновали площадь Кунгсхольм и притормозили возле автобусной остановки.
— Интересно, — прервал молчание Чавес. — Как он учится?
— Проверь, — коротко ответил Йельм.
Автобус уже почти доехал до Мариеберга, когда Чавесу наконец удалось дозвониться до Стокгольмского университета и узнать телефон кафедры литературоведения, соединиться с которой тоже оказалось непросто. Йельм наблюдал за происходящим со стороны, как режиссер, который из зала следит за стараниями актеров. Автобус был переполнен, Йельм стоял у задней двери, Чавеса оттеснили в середину, рядом с ним покачивалась детская коляска. Каждый раз, когда Чавес что-то кричал в трубку мобильного телефона, из коляски ему с утроенной громкостью отвечал ребенок, а вслед за тем раздавались причитания издерганной мамаши, которые с каждым разом становились все громче. Когда на площади Вестербруплан Чавес вышел из автобуса, ему казалось, что он побывал в аду.
— Ну и как? — снова спросил Йельм.
— Ты злой человек, — прошипел Чавес.
— Такая у нас работа, — ответил Йельм.
— Лабан Хассель записался на базовый курс литературоведения три года назад. Ни одного экзамена не сдал. На другие курсы не ходит.
Йельм кивнул. Они оба пришли к одному и тому же выводу, но с разных сторон. Такое совпадение его порадовало.
На этот раз лифт работал. Они вошли в отдел культуры с видом людей, знающих, что им нужно. Если все получится, результат не замедлит себя ждать.