Дмитрий умолк, подбирая нужные слова. Ему хотелось, чтобы княжна поняла важность предстоящего им дела, хотелось достучаться до лучшего, что было в ее душе, сквозь стену пережитого ужаса и отчуждения. Но он не был уверен, сумеет ли сделать это.
— Я знаю, княжна, как тебе трудно и больно, — вновь нарушил он затянувшееся молчание, — но все же прошу: постарайся думать не только о своем горе. Ведомо ли тебе, чего стоил народам Унии и Москвы нынешний мир?
Тысяч людских жизней и десятков сожженных городов. А новая война может обойтись еще дороже. Еще тысячи христианских душ сложат головы в битвах, а десятки городов сгорят в огне пожарищ.
Ты ведь не хочешь, чтобы славяне истребляли друг друга, на радость злым соседям? Не хотел сего и твой отец. Он отдал немало сил на то, чтобы наши державы жили в мире, и дать разгореться войне — значит, развеять по ветру его труды! Разумеешь ты это или нет?
Эвелина вдруг ощутила горький стыд за свою мелочность и эгоизм. Она, и вправду, сейчас забыла обо всем, кроме себя, посему слова московита укололи ее в самое сердце.
— Что же, выходит, я предала память отца? — дрожащим голосом произнесла она, вновь готовая разрыдаться.
— Не о том речь, что ты его предала, — поспешил успокоить ее Дмитрий, — на тебя обрушилось большое горе, оно туманит твой разум и мешает мыслить здраво. Только время нынче такое, что нельзя нам думать лишь о себе. Слишком многое от нас зависит…
Судя по звукам, доносившимся снаружи, там все еще бушевала вьюга, но теперь злобные завывания ветра звучали несколько тише. Ночная буря выдохлась, ослабела и с восходом солнца должна была умереть.
— Собирайся, княжна, — бросил Бутурлин, поднимаясь с травяной подстилки, — когда встанет солнце, мы должны уже быть в пути.
Так или иначе, пурга помешала людям Волкича преследовать Бутурлина с княжной, теперь же, когда она улеглась, убийцы наверняка возобновили охоту.
Положение у беглецов было незавидное. Уже сутки они обходились без сна и еды, а отсутствие лошадей препятствовало им добраться до ближайшего замка.
Дорогу на Кременец, равно как и прочие дороги, проходящие по открытой местности, враг наверняка перекрыл. Лишь путь до Самбора, пролегавший сквозь чащобу, мог дать путникам шанс на спасение.
Пустошь, отделяющая крепость от леса, была достаточно узкой, и боярин надеялся преодолеть ее, прежде чем их настигнут конники Волкича. К тому же, в окрестностях Самбора часто встречались польские конные разъезды, встреча с коими не сулила изменникам ничего хорошего.
Это внушало Дмитрию веру в успех. Но чтобы достичь стен замка, им с княжной пришлось бы пройти с полдюжины верст по сугробам заснеженного леса. Посмотрев на Эвелину, Дмитрий усомнился, что она осилит сей путь.