Сидя здесь, я вспоминаю о выписках по кредитным картам. Мне нужно посмотреть их, прежде чем обвинять его. В шестизначной цифре долга должна быть какая-то зацепка. Необычные рестораны? Отели? Цветы?
Я поднимаюсь, хватаю свой атласный клатч и открываю его, чтобы вынуть свои ключи.
— Куда ты идешь? — Брукс пытается сесть.
— Мне нужно кое-что проверить.
Он улыбается.
— Давай, Деми, ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты ведешь себя странно со мной.
— Дома есть кое-что, что я хотела бы тебе показать. Возможно, это освежит тебе память.
Брукс закатывает глаза.
— Нет, просто останься. Ты ведешь себя смешно. Давай поговорим. Мне одиноко здесь без посетителей. И я хочу провести время с тобой наедине.
Этот двадцативосьмилетний мужчина по-прежнему ведет себя как избалованный, единственный ребенок в семье. Он хочет, чтобы я осталась, не потому, что любит меня, а потому, что ему нужна компания.
И контроль.
— Я должна это сделать, — я торопливо шагаю по направлению к двери, чтобы уйти. — Может быть, когда я вернусь... Может, тогда ты все вспомнишь.
— Деми.
Я ухожу, на безумной скорости шагая по коридору к выходу, направляясь домой, чтобы взять выписки.
И когда вернусь обратно.
Я улажу это раз и навсегда.
Деми
Я паркуюсь возле больницы, держа пачку выписок по кредитным картам у себя на коленях. Я изучила каждый листок, ожидая найти разоблачающие улики. Какой-то след. Неопровержимые доказательства его измены.
Но нашла только выдачу наличных.
Ничего дороже букета из роз.
Тысяча долларов здесь, пять тысяч там.
Каждая карта пуста до последнего цента, он словно менял их, снимая деньги с одной и пересылая на другую.
Но ничего из этого не имеет смысла.
У Брукса Эбботта есть деньги. У его семьи есть деньги. Он заплатил за наш дом наличными. За автомобили тоже. Его статьи о финансовом управлении и пенсионном планировании были опубликованы в «Форбс» и «Уолл-стрит джорнэл».
Я проверяю свой телефон и вижу четыре пропущенных вызова от Бренды Эбботт. Я уверена, что Далила изо всех сил старалась, но Бренда, вероятно, видела ее насквозь. Позвоню ей позже вечером после окончания благотворительного мероприятия и извинюсь за уход.
Я признаюсь ей во всем. И надеюсь, что она поверит мне и положит конец этому фарсу.
Но сначала... Брукс.
Мои легкие наполняются спертым воздухом, присущим больницам, когда я иду по коридору в отделение по восстановлению, сжимая в руке выписки. Останавливаюсь около поста медсестры, чтобы расписаться в журнале приема, записываю свое имя в свободной строке и указываю дату.
И потом я замираю.