Но разве о такой публикации мечтала она?
Важная деталь, на которую надо обратить внимание. Мария Балтрушайтис пишет родным Дьяконовой из Тироля, когда Лиза пропала, но тело еще не найдено: “У Лизы остался на станции сундук, квитанции от которого мы не нашли”. В этом сундуке была рукопись “Дневника русской женщины”. Это было единственное богатство Дьяконовой, это было то, чем она дорожила больше всего на свете. Куда же делась квитанция, без которой забрать сундук из камеры хранения у строгих на этот счет немцев было бы не так-то просто?
Если ее не было в дамской сумочке, которую она оставила в гостинице перед восхождением на Unnütz, значит, скорее всего, девушка взяла ее с собой в горы. Зачем? Почему квитанцию не нашли в узле с вещами? Потеряла? Выбросила? Если такое случилось на водопаде Luisenbach (Лизин ручей), то дальнейший путь квитанции проследить нетрудно. Спустившись по каскадам водопадов, она достигла бы озера Ахензее, самого огромного, самого глубокого и самого чистого водоема в австрийских Альпах.
Или прибилась бы к камню в Лизином ручье и растворилась бы в этом ручье без остатка.
Понятно, что сундук все равно отдали родственникам. Рукопись была “обретена”. И не просто обретена, но опубликована. Но это сделала не Лиза. Как-то она смогла отделить себя от своей рукописи, предоставив ей право на личную жизнь. Найдут сундук или не найдут? Возможно, о нем забудут и вспомнят спустя какое-то время, и не будут знать, что с ним делать: кому он нужен, куда отправлять? Кто-то из любопытства его вскроет, найдет этот женский дневник, вздохнет и использует бумагу в хозяйстве.
Но все это наши гадания… Правда в том, что, оказавшись в Тироле, Дьяконова независимо от своей воли оказалась окружена целым рядом “знаков”, которым, как чуткая душа, не могла не придать значения. Но если и не придала, они все равно работали на роман ее судьбы, а писала его уже не она.
Озеро Ахензее… Ланцелот был Озерным Рыцарем, так его звали, ибо воспитан он был Девой Озера, хранившей волшебный меч Эскалибур. Поднимаясь в горы, Лиза видела это озеро. Оно открывалось перед ней во всей его панорамной красоте!
Лизин ручей… Вспоминается Лизин пруд. Но она не могла утопиться, как карамзинская Лиза, в каком-то пруду. Не ее масштаб. Скорее она птицей полетела бы с Эйфелевой башни. А вот смерть в горах вполне отвечала ее мятежной натуре. Больше того: это была романтическая смерть, куда более романтическая, чем смерть Башкирцевой, которая умерла от банальной чахотки. Но просто заблудиться и погибнуть в горах — это тоже банально. Горы есть горы, и каким бы несложным ни был маршрут на Уннитц, и здесь бывали несчастные случаи, и здесь терялись и погибали люди. Броситься со скалы она не могла… Не было ни скал, ни крутых обрывов…