— Но пристав… это серьёзно. Если узнают, на каторге будем все — Фёдор.
— А если ничего делать не будет, то можем и наших девчонок лишиться. Ты что готов рисковать Марией, Лизой и Катей? — внимательно смотрю ему в глаза.
Удивительно, но Ремиз очень спокойно относя к моим словам. Подозреваю, что это сказались два наших предыдущих похода и моё отношение к подчинённым. Фёдора же с нами не было, вот всё моё внимание и переключилось и на него.
— Вот и надо сделать так, чтобы никто ничего не узнал. Я просто так человеческие души тоже губить не желаю, но тут слишком много фактов за его подлую душонку. Совсем совесть потерял. Слишком он надеется на своих покровителей князей Долгоруких. Вот и все границы и перешёл.
Если бы было так просто, усмехнулся я про себя. По настоящему зло творят люди обличённые властью, а это так исполнитель. Люди никак не могут понять, что законы пишутся для народа. Сами же власть имущие их соблюдать совсем не желают, а делают, так как им выгодно и абсолютно не боятся наказания.
(Что уж говорить за других, когда второй человек в государстве так поступает. Например, сам Бенкендорф, который презирал чиновников за их боязнь правосудия, однако у самого графа отношение к закону было своеобразным. «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться или ими оправдываться», — отвечал он Дельвигу, служащему министерству внутренних дел. — истор. Справка).
К сожалению, в России это всегда приобретало гипертрофированный размах, что в 19, что в 21 веке. Поэтому власть имущие под любым предлогом стараются ограничить право граждан на владение оружием. Пишут дурацкие законы про самооборону и т. д. И никто из них не желает отвечать на вопрос, почему преступников надо жалеть и соблюдать меры «достаточной самообороны»? И почему преступники всегда вооружены, а честно порядочные граждане нет? Да всё элементарно, боятся. Бояться, и прежде всего за себя. Бояться честно порядочных граждан, больше чем преступников. Вот такая вывернутая логика у наших правителей, что говорит об их отношение к соблюдению законов.
Даже тут в 19 веке мне понадобились лицензии на оружие, хотя их и достаточно легко получить дворянину. Особенно потомственному.
— Фёдор, мы уедем и не факт, что Юмашев не станет наглеть, если мы ничего не сделаем. Поэтому мы завтра с утра сначала в церковь, помянем Степана. А потом едем за башкирами. Ты берешь Григория, и выследите пристава. Где его дом, где бывает, распорядок дня. Ясно.
— А потом? — Фёдор.