— Я его нарушил? — пытаясь вспомнить все и сразу, подался к гостю правитель. — Как?
— Не ты ли клялся, что твой сын никогда не узнает, что случилось тогда? А я разве уточнял, о каком сыне речь?
— Нет. Но Эйнар тогда еще даже не родился…
— Он — твой сын, — отрезал нежданный гость. — Значит, ты не сдержал слова.
— И что теперь? — севшим голосом спросил Холгер.
— Откуда мне знать? Если бы ты играл по правилам, я мог бы предсказать результат. Но ты их нарушил. Хотя… Ты ведь не все ему рассказал. О втором своем условии и не обмолвился.
— Этого ему знать не нужно, — твердо произнес шеар.
Ни ему, ни Этьену.
— Уверен? — пылающий лик приблизился, губы — лепестки пламени — изогнулись в полуулыбке. — Насчет Этьена? Знай он, это многое изменило бы. И, возможно, не в худшую сторону.
— Нет. Никогда.
Если бы Холгеру позволили, он забрал бы из памяти сына весь тот кошмарный день. Но ему отдали лишь полчаса, предшествующих появлению ильясу. И этого оказалось мало. Этьену следовало вообще забыть о темных слугах, а не только о том, кто их призвал.
— Если бы он не попросил вернуть ему память, я этого не сделал бы, — вскользь заметил Огонь. — Свою часть договора я соблюдаю. Даже пытался отговорить его. Но он упрям, как и его отец.
Что поделаешь — наследственность. Оба его сына таковы. Только Эйнар, задумывая что-то, умеет ждать, а Этьен идет напролом, словно до сих пор чувствует себя человеком, которому может не хватить жизни, чтобы добиться желаемого.
— Что есть, то есть, — подтвердил Огонь. — Но это уже не исправить. Как и многое другое. Например, того, что ты нарушил договор. Что бы ни случилась теперь, это будет твоя вина.
Правитель опустил голову. Даже реши он возразить, со стихиями-прародителями не спорят.
— А зря, — насмешливо укорило живое пламя. — Мог бы попробовать.
«Как? — хотел спросить Холгер. — В чем?»
Но Огонь исчез так же внезапно, как появился, оставив новые вопросы и новые страхи.
Возвратившись в мир людей за несколько часов до рассвета, Лили собиралась поспать, отложив все дела до утра. Но не вышло. Тревога. Разбуженная посещением Итериана память. Предчувствие, настолько смутное, что его следовало бы назвать предчувствием предчувствия…
Она просидела в кресле у окна до тех пор, пока в коридоре не засуетилась гостиничная прислуга.
Слышала, когда Этьен вернулся и, не заходя к себе, отправился к Феру. Каменные стены слово в слово передали дочери земли их разговор, и альва заволновалась еще сильнее.
Дом. Он действительно хочет остаться. Здесь. С ней. Эллилиатарренсаи помнила эту девочку, маленькую, испуганную, слабую, как все люди, и сильную, какими бывают лишь некоторые из них, а в остальном — совершенно ничем не примечательную. За прошедшие годы она почти не изменилась. Не прибавилось ни красоты, ни талантов, что выделило бы ее из безликой толпы. Она тряслась над оставшимися под ее опекой детенышами, тратила жизнь на рутину и находила утешение в играх с мертвыми цветами. Но Моана сказала, что заимствование не могло стать причиной столь крепкой привязанности. Значит, было в этой девочке что-то еще, чего Лили с ее даром и опытом никак не удавалось разглядеть.