Затихло все. Птиц в Городе-минус-один отродясь не водилось, а деревья росли, преимущественно, под землей, но даже если бы они были, то сейчас застыли бы в неподвижности даже они. Час Быка — время помолчать и подумать, глядя в небо.
Бад вышел на улицу. Длинные ряды темно-серых домов в обе стороны не вызывали раздражения, скорее, они казались долгой взлетно-посадочной полосой, которую можно использовать и так, и эдак. Для добра или зла, в интересах света или для неспешных, обстоятельных планов тьмы. Дома, улицы, темнота и вечная сырость — все это лишь инструмент, лишь декорации. Антураж, в котором удобно заниматься своими делами. Если, конечно, понимать до конца, в чем именно они состоят.
— Чего не понимают многие, даже совсем неглупые вроде бы ребята, — сказал темно-синему, чистому, всегда ночному небу Бад Лейн, он же Джек Райан Диксон. — Это вопрос принадлежности. Верности своему флагу, я бы сказал. Люди часто путают. Мы не стоим на темной стороне и не хотим погрузить мир в вечную тьму и страдания — это вредно для бизнеса.
Где-то далеко раздался резкий окрик. Пауза. Еще один. Выстрел, второй.
— С другой стороны, мы — вовсе не рыцари в сверкающих латах, раздающие направо и налево добро и какающих радугой пони, и если архангел Михаил с горящим плазменным мечом как-нибудь спустится по пьяни сюда, он рискует получить хороший урок.
Где-то вдали, за рекой, зажглось оранжевое зарево. Молчаливое быстрое пламя прыгало по этажам, словно талантливый олимпийский спортсмен. Бад склонил голову набок, чтобы лучше видеть.
— Мы — парни с хорошо подвешенными языками и смешными голосами, говорящие на тысяче наречий. Говоруны, если хотите. Мы сглаживаем конфликты, заставляем противоборствующие стороны сложить оружие, наводим порядок. Теми или иными путями. Не принимаем ничью сторону, но работаем на всех. И все это ради главной цели — чтобы остались молодые и сильные. Чтобы отточенный складной нож Бытия отсек все гнилое и лишнее. Чтобы не было мертвых душ, которые хотели бы стать живыми, и живых, которые выглядели бы как мертвые.
Чтобы жизнь восторжествовала во всем своем пьяном великолепии.
Бад Лейн, всадник по имени Война, улыбнулся, глядя в прекрасное звездное небо.
— Ведь что может быть прекраснее Жизни?
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.