Так чья же это машина? Никто не ответит на вопрос, только он сам. Потому что остался один. Труп, найденный в Горетовке, опознать невозможно, но он-то знает, кем был убитый! Еще там, в лесу, знал, когда шел по раскаленной земле, словно вывернутой наизнанку.
Вылез из машины, запер дверцу.
– Так никуда и не поедете? – удивился охранник.
– Нет. В другой раз.
Дал ему еще денег. Много. Чтобы не задавал вопросов. Машина ему понадобится в ближайшее время. И вот эта страшная ночь. Кажется, задремал, хотя сполохи по-прежнему тревожат. Даже во сне: вспышка, грохот, краткая пауза, потом еще одна и почти без перерыва еще…
– Ваня!
– Да? Что?
– Телефон, Ваня!
Звонит мобильник следователя Мукаева. Сюрприз! Он хватает его со стола:
– Да! Слушаю!
– Следователь Мукаев?
– Да!
– Это Сидорчук. Илья Сидорчук.
– Си… А… откуда? Номер откуда узнали?
Сдавленный смешок:
– Хе-хе… Откуда… Когда в ресторане сидели, записал. Правда, не знал тогда, что со следователем пью. Думал – с другом детства. Поговорить бы нам.
– Пого… Вы где, Сидорчук?
– Дома. В Горетовке. Маму хотел повидать. А вы что, в розыск меня объявили?
– Вот именно. В розыск. Завтра по всему городу фотографии будут расклеены! «Разыскивается особо опасный…».
– Не-е-ет! Не нада-а-а!
– Приходи с повинной, Сидорчук!
– А в чем же я виноват? Меня сам прокурор выпустил. Владлен Илларионович.
– Ты приходи. Разберемся.
– Только не в прокуратуру. Поговорить бы нам, следователь.
– Где?
– Приходи завтра ко мне домой в Нахаловку. Я тебе секрет скажу. Только ты один приходи. Память-то твоя как?
– Никак.
– А у меня есть кое-что для твоей памяти. Только один. Понял? Не надо твоего рыжего. Боюсь я. Он глотку за тебя порвет.
– Хорошо. Во сколько?
– К вечерку. Только чтоб никого. Если надо, я сам сдамся. Но сначала должен с тобой поговорить.
– Значит, завтра в семь часов? Так?
– В Нахаловке в семь. А с маманей я попрощался.
Гудки. Облаву на него устроить? Ну уж нет. Сам лезет в петлю. По заявкам радиослушателей следователь Мукаев один, но с оружием. Хана тебе, Илюша Сидорчук. Теперь уже точно: хана.
– Ваня, кто это? – Зоя приподнимается на локте.
– Никто. Спи.
– Только ты помни, Ванечка: я без тебя умру.
– Ну-ну. Умрешь. Еще и замуж выйдешь.
– Не говори так! Не смей!
– Зоя, я плохой человек.
Нашел что сказать!
– А мне все равно, плохой или хороший. Любят не за это.
– А за что?
– Просто любят.
– Ты спи, Зоя. Спи. Это не страшно. – Поцеловал сначала карий глаз, потом голубой.
– А гроза?
– Пройдет и гроза.
Зоя прижалась к его плечу, затихла. Грохот теперь был тише, дальше. Дождь, который уже с час редко, словно птица по зернышку, тюкал железный карниз, обрушился вдруг стеной, и всю ночь за окном был шум водопада, льющегося на камни быстрой горной речки.