– Интересный. Но это я так: своим мыслям. Ну рассказывайте, Сидорчук Илья Михайлович, как вы дошли до жизни такой?
– А до какой такой жизни? – невинно поинтересовался Сидорчук.
– Ну как же? – Свистунов подошел к столу, оперся на него и начал перечислять: – Раньше вы разбавленный спирт по бутылкам разливали, а теперь на стеклоочиститель перешли и прочую отраву. Двое уже умерли. Не говоря о вчерашнем. Покушение на лиц, находящихся при исполнении. Ты соображаешь, в кого, сука, стрелял?
– Вот в него, – кивнул на следователя Мукаева Сидорчук. – Откуда же я знал, что он при исполнении?
– А за что ты хотел его убить, мил-человек? – ощерился Руслан.
– Он знает.
– Да? Думаешь, знает? А наркотиками кто его накачивал? Кто? Ты?!
Руслан вдруг схватил Сидорчука за плечи, приподнял со стула и затряс. Огромная голова на тонкой шее задергалась, задержанный отчаянно закричал:
– А что мне было делать?! Что?! Он все узнал! У меня инструкция была! Инструкция!
– От кого?!
– От Хозяина?! Пусти-и-и!
– Кто Хозяин? Кто?!
– Не зна-а-ю!
– Адрес не знаешь? Или в лицо?!
– Адрес.
– А в лицо? – Руслан тряхнул Сидорчука так, что следователю Мукаеву показалось: голова у того сейчас оторвется.
– Знаю. Скажу. Пусти-и… – тоненько заскулил Сидорчук.
– Капитан Свистунов, отставить! – опомнился наконец Иван. – Руслан! Прекрати! Отпусти его!
– Суки! – Друг детства швырнул Сидорчука в кресло. – Что творят, а? А ты сидишь мумией. Спроси, за что он в тебя стрелял! А ну?! Спроси!
– Капитан Свистунов, выйдите из кабинета. Вы мешаете вести допрос.
– Есть. – Руслан, ощерившись, взглянул на Сидорчука: – Не для протокола: думай, что будешь сейчас говорить. Над каждым своим словом думай, сука, понял? А мы с тобой еще встретимся.
– Капитан Свистунов!
– Иван Александрович, я перекурю минут пять и вернусь.
– Я не думаю, что…
– А я думаю, – жестко сказал Руслан. – И не будет больше никаких нервных срывов. Слово офицера.
– Хорошо. Заполняя протокол, эту часть беседы я опущу. Возвращайтесь.
Свистунов вышел, они с Сидорчуком остались один на один. Тот заерзал, пододвинулся на самый краешек стула, вытянул тощую шею, уставился на Мукаева и прошелестел:
– Ваня…
– Простите?
– Ты меня не узнаешь?
– Нет.
– Что ж… Значит, следователь. Тогда «Девятый вал» должен помнить. Помнишь? Те.
– Что это: девятый вал?
– Ресторан на горе. В конце апреля.
– Что в конце апреля?
– Сидели мы там в конце апреля. Тогда-то я и прокололся. Помнишь?
– Нет.
– Значит, не помнишь, – ему показалось, что Сидорчук облегченно вздохнул. – Значит, все я правильно сделал. Верное оказалось средство. Но как же ты тогда меня нашел?