— Вы к нам надолго, господа? — обратился он к наёмникам. — Меньше слушайте этого старого пердуна, Виля. Скажу по секрету, он — браконьер. Снабжает хозяина нашего шалмана Гомеза свежей дичью. А ещё он обдурит любого туземного торговца, всучив ему нейлон вместо шёлка, а тушёнку вместо консервированной ветчины.
— Не любишь ты меня, Алекс, — произнёс Борлик, картинно протянув к нему руки. Журналист не понял шутки, и возмущённо уставился на торговца.
Тот как ни в чём не бывало продолжал. — Ты что не знаешь, чем я промышляю? Я прослышал, что сегодня должен прийти пароход из России…
— Не придёт, — перебил его захмелевший Земмлер. — Порт закрыт…
— Откуда Вы это знаете, — ухватился за его слова журналист.
— Знаю, и знаю. — продолжал брюзжать Курт. — Я много чего знаю!
— Мы тут по коммерческой части, — попытался перебить коллегу Жан-Батист. — Сегодня в обед приехали на машине. Привезли мужское бельё и обувь.
— Из Уарри? — не унимался Алекс.
— Его самого, — промямлил Курт.
— Вы что, начитались О'Генри? Кто здесь носит бельё или обувь? — едко заметил Борлик. — Даже солдаты здесь зачастую ходят босиком. Вот старожилы рассказывали, что в 1924 году местные солдаты-аскари съели за один присест тысячу пар сапог.
— Да вы что? Не может быть! — картинно воскликнул Жан-Батист, пытаясь сменить тему разговора.
— А где вы останавливались в Уарри? — продолжал допытываться Алекс.
— Господа, ваше жаркое, — Гомез поставил на стол два прожаренных куска говядины, заправленных овощами и рисом. Не обращая внимания на собеседников, Курт и Жан набросились на еду. Это дало им возможность не отвечать на неудобный вопрос Алекса.
— Позвольте поинтересоваться, вы надолго в наши края? — после некоторой паузы повторил вопрос Гомез.
— Пока не знаю, вряд ли, — начал было Курт и осёкся, когда Жан его незаметно ткнул в бок. В баре повисло молчание. С отсутствующим видом папаша Вильк, взяв в руки банку пива, подошёл к музыкальному автомату и, бросив монетку, стал выбирать мелодию. Алекс выжидательно молчал, а Гомез сделал вид, что протирает бокал.
После того как мелодия отыграла, Борлик стал вертеть рычаг настройки своего транзисторного приемника. Стул, на котором он сидел, каким-то чудом еще сохранил четыре ножки-обрубка, но шатался так, что, сидя на нем, нельзя было даже вытянуть ноги, так как в любую минуту можно было благополучно растянуться на полу. Сначала слышалось только шипение и какие-то неразборчивые восклицания, наконец, удалось поймать мрачную военную музыку. В приемнике послышался вдруг какой-то душераздирающий вопль, музыка пропала, и дальше слышалось лишь ровное гуденье. Борлик попытался вновь поймать частоту, но с первого раза ничего не получилось. Желая разрядить обстановку, Гомез обнадёжил старика: