Потрёпанный временем четырехмоторный "Конвэр-440" сделал круг над городом и пошел на посадку. Жан окинул знакомый пейзаж: бескрайний океан, тянувшиеся вдоль берега бесконечные мангровые заросли и узкую асфальтированную полосу Равнинной Дороги, уходящую на восток. Деревья блестели на солнце, огромные, сплетенные купы темно-зеленой листвы, некоторые из них более ста футов высотой. Ежедневный трехфутовый отлив открывал их толстые, искривленные корни, достаточно прочные, чтобы выдержать постоянную борьбу с волнами и порывы ветра. По непонятным с точки зрения геологии причинам, в конце полуострова от берега в море уходили две длинные изогнутые дугой полоски отмелей, напоминавшие гигантские рога жука-рогача или клешни уховертки. Между ними на основном берегу этого залива расположился порт. По обе стороны от отмелей поверхность моря была покрыта бурунами, как заметил Шеннон, но внутри стоял полный штиль.
Самолёт заходил на посадку прямо над портом. Сидевший у окна Жан-Батист Лангаротти не являлся любителем красивых пейзажей. Но даже он залюбовался тем, как бирюзовое море в кружевах пены медленно наползает на оба естественных волнореза, защищавшие вход в гавань, и так же откатывается обратно.
Сверху Кларенс казался очаровательным игрушечным городком. На покрытом некогда непроходимыми джунглями, кургузом огрызке полуострова протянулись неровные ряды маленьких белых зданий, нарушавшиеся группами пальм, узкими дорогами, серым шпилем церкви и бетонными кубами двух или трёх современных зданий. Португальские работорговцы, поселившиеся в этих местах еще в начале прошлого века, построили двухэтажные квадратные дома, с плоскими крышами и каменными стенами, покрытыми белой известью. В них жили чиновники и вполне преуспевающие купцы, в чьих амбарах хранились зерно, масло, специи и соль. Все лучшие здания города располагались на прибрежной полосе, обращенной в сторону Гвинейского Залива, где их обдувало свежим морским ветром. Рядом с ними стали селиться хауса и сирийцы, разбогатевшие на торговле бижутерией, скобяными изделиями и цветными хлопчатобумажными тканями из Европы и Японии. С воздуха было хорошо видно, что их дома стоят на отдельных участках, обнесённых оградами. Восточная сторона города была, вероятно, самой бедной: здесь сотни крытых жестью хибарок хаотично жались друг к другу вдоль узких грязных улиц. Первоначально цветное население города состояло из кузнецов, лавочников, кожевников, которые обслуживали разбросанных по джунглям бакайя. Эти племена строили круглые дома из бамбуковых жердей, обмазываемых глиной и илом и покрытых соломой, которые со временем образовали лабиринт узких и грязных тупиков и улочек, сбегающихся к городскому рынку. С окончанием последней мировой войны они всё чаще стали использовать гофрированное железо и необожжённый кирпич, заделывая дыры в своих ветхих от времени лачугах. О вторжении цивилизации свидетельствовали радиотрансляционная вышка и электрический маяк.
