— Ну ты горазд рассказывать! Тебе бы книги писать про Африку, — воскликнул Алекс.
— А может и напишу, — огрызнулся Вильк и продолжил. — Тут женщины присели вокруг земляной печки и запели веселые песни, аккуратно вынимая тело. Оно не было обгоревшим или поджаренным: тело готовилось в собственном соку и в процессе приготовления не претерпело изменений. Думаю, родичи этого мертвеца смогли бы его легко опознать. Я хорошо видел карие глаза мертвеца: они были тусклыми и широко раскрытыми. После того, как его разделали перед вождём положили традиционную долю — правую руку. Потом началось пиршество…
— И ты не донёс властям?
— А зачем? Они вс равно бы ничего бы не сделали, а мне бы это только повредило в отношениях с туземцами. Я ведь там бью дичь почти каждый год.
— А что тут водится из живности? — спросил Курт.
— Крокодилы, боа, дикобразы, слоны, кабаны, леопарды, дикие ослы, козы, гориллы…
— А, правда, что местные девушки живут с гориллами? — спросил Алекс.
— В окрестностях Таканги живёт три семьи горилл. Так вот, молодёжь из деревни ходит с ними драться. Сам видел. Эти животные честны в бою: они не трогают лежачих. Но если она упала, то и ты её не трогай!
— Так как насчёт девушек?
— Не знаю. Я только видел, как связанную гориллу притащили в сензалу. Вождь сказал, что юноши захватили её, чтобы вызвать восхищение у девушек.
— А что было потом?
— А ничего. Девушки пришли, посмотрели на неё, потом её развязали и отпустили на волю…
Пока папаша Вильк травил байки, Гомез и Лангаротти разыграли вторую партию в бильярд. В ходе неё они разговорились и нашли нескольких общих знакомых по Алжиру. Партию прервал вызов рации: Шеннон сообщал, что подъезжает к Кларенсу. Лангаротти с большим сожалением прервал игру. Размякшие от обильной еды и пива наёмники в сопровождении Гомеза вышли на веранду. Солнце уже клонилось к горизонту, жара спадала. Оказалось, что Патрик и его люди, находившиеся снаружи отеля, не теряли времени даром. Они расположились на веранде и потребляли помбе и арахис в огромных количествах. Гомез подозрительно покосился на них, но Жан пресёк его сомнения, протянув ещё две местные тысячных купюры:
— Мы должны идти, но обязательно вернёмся. Ты не можешь дать нам пару бутербродов с собой для нашего шефа.
— Минутку, — Гомез скрылся в подсобке и вынес оттуда корзинку, набитую разной всячиной. — Вот! Я уже приготовил.
— Спасибо, пока!
До встречи!
Бодрым шагом наёмники вернулись во дворец, где их уже поджидал разъяренный Шеннон.