«Обернись, посмотри. Сюда…»
В ней было что-то знакомое, но вместе с тем уникальное. Неповторимое. Чересчур сильная волна буквально тянула его.
— Что ты такое?
Мрир посмотрел — но не увидел. Над Серыми Россыпями уже встала тьма, и лишь мрачный багровый отсвет ушедшего за горизонт солнца виднелся в такой дали, которую — он знал — было никогда не достичь.
Но маг владел и иным зрением.
Звавший распластался, придавленный опаленным камнем, паучий сын, похожий на всклокоченный протуберанец тьмы. Все его восемь глаз были черны — расширившиеся в ночи зрачки скрадывали белизну радужки.
Паук вдохнул и разжал жвалы.
— Услы-шал… Ты меня… услышал… — произнес он.
Мрир подошел, присел на корточки и протянул ладони, посылая живительное тепло к раненым конечностям странного создания. Тяжи магии, как подтеки краски в воздухе, серые и красные, были видны в темноте.
Когда лечение окончилось, сын Цемры с силой выдернул ноги, разваливая серую груду.
— Услы-шал… Потому что я лучший. С-сила. Я впитал ее сколько смог. С-сила Матери.
Он шагнул вперед и приподнялся на четыре задние лапы. Голова с раскрытыми жвалами, влажно поблескивающими во тьме и отражающими лунный свет глазами оказалась на уровне груди Мрира. Между магом и пауком было три, может, четыре шага. Оба изучали друг друга.
— Да, ты одарен. Твоя мать была…
— Лучшей. И лучший — я. Продолжатель величия. Главный сын Верховной Матери моего народа.
— Значит, Цемра и этот… дракон… — сипло, без голоса выговорил Мрир. — Значит, они… она…
— Мастер Войны. Отец… недостоин. Он не понял. Он жег. Я уничтожу его.
Волшебник улыбнулся — тепло, счастливо. И медленно протянул руку.
— Мы, мальчик мой. Мы… уничтожим. Нам есть о чем поговорить. Ох, Цемра, Цемра…
Тьма миновала быстро; над миром Эалы занимался серый рассвет. Белоснежный конь, яркий, словно солнечный луч, неукротимо несся по едва заметной тропе.
Мрир всматривался в еле видный путь впереди, управляя силой мысли — колени старого мага плотно сжимались на шелковой шкуре скакуна, а руки удерживали у груди горячий, косматый черный комок, всеми коготками лап вцепившийся в грубое полотно. Мрир слышал, как глухо ударяют в землю копыта коня, ощущал пульс внутри паука, стук маленького, злого, яростного сердца — быстрый-быстрый, перегоняющий в жилах кипящую багряную лаву.
— Мой мальчик…
Ветер развевал густую белую гриву коня… Но вот в ней продернулся черный волос — так в реке, в которую капнули ядом, начинает струиться темная полоса. Еще и еще, и по воздуху заполоскался беззвездный, как вороново крыло, каскад. Тьма расползалась по плечам и шее жеребца; он всхрапнул и ускорил ход, словно чернь придала ему сил. И вот уже Мрир, защитник и наставник народов Эалы, много раз укрывавший их от опасности своей волшебной силой, несся вперед на иссиня-вороном коне.