— Таки едемте, детка, — заявила Сара. — Мы вас уже заждались, миленькая. Я сажусь назад. В смысле ширины салона.
— Правда, Ирма Викторовна. Ну тут такие дела, — задушевно сказала Ники, — давайте мы вас к другому врачу отвезем. К нашему.
— Я имею сделать вам нормальный стационар, — сообщила двергская дама, пощипывая себя за усы. — Таки в эту вашу клинику, «Бесту», тухес заносить страшно, отважная вы моя.
— Я что? — взвизгнула Ирма, снова вскипая. — Не имею права ни на какие интимные… личные тайны? Моя жизнь теперь будет достоянием Москвы и желтой, прости, Ники, прессы?
— Не надо-таки волноваться. — Сара вдавила Ирму за руль мягким теплом своего переднего фасада. — Просто садитесь и включите эти ваши гоголь-моголь карты. Три поворота налево, пять поворотов направо.
Улочки Москвы мелькали одна за другой, и вскоре Ирма, подпихиваемая с двух сторон, поднялась по затертым ступенькам крошечного медучреждения. Каждая капелька масляной краски, покрывавшей стены, кричала о том, что оно самое что ни есть бюджетное. Неброская вывеска сбоку гласила — «Роддом №…», и еще — «Женская консультация».
Сара вплыла в вестибюль с уверенностью линкора, штурмующего северные льды.
— Все дверги Москвы рождались тут, моя дорогая. Все.
Потертые диванчики, людно; запахи не элитные и совсем не дорогие. Сара и Ники, отодвигая возбужденных женщин разного возраста и на разных сроках, провели Ирму в кабинетик, на котором не было никаких табличек с указанием фамилии или часов приема специалиста.
Ирма снова чувствовала себя странно. Она, не привыкшая слушаться никого и никогда, словно вошла в безуспешно вытряхиваемое из нее состояние внутреннего молчания, которого так и не добился высокооплачиваемый инструктор по йоге. Почему-то факт, что впервые за полтора десятилетия о ней заботятся две женщины, которым бы, по идее, этого никак не следовало делать, заставил кипеть слезы у ее глаз — совсем, совсем близко. Но Ирма не давала себе воли… и только думала всякую ерунду: мнение другого специалиста не повредит, в таких небольших и небогатых роддомах обычно отличные врачи-практики, и прочее, прочее…
Рациональное.
Дверь открылась, Ники выскочила вон. В кабинет вошла приземистая дама за шестьдесят, определенно двергской внешности, с коричневыми от курева руками, небрежно подбритыми усиками, в не очень чистом белом халате. С ней был мужчина около пятидесяти, маленький, весь какой-то складчатый, точно кожи ему отпустили намного больше, чем плоти, загорелый дочерна. Череп его был брит и блестел.
Ирма автоматически подала распечатки — УЗИ, направления на анализы.