-Откачали. Ты даже с удавкой работать не научилась.
-Меня батя берег и жалел. На дело отпускал, лишь когда совсем безопасно, и туда, где гарнизона нет. Мало у меня убитых зрадныков.
-И сколько же?
-Восемь, нет, девять всего. Но мы сначала не душили а лишь с парнями ездили, пока они душили, мы вещи зрадныков перебирали, что поценнее, собой взять. И малых мне не доверяли - чтоб с одного удара о печку или об угол убить, как подобает.
-А сколько тебе лет, по-настоящему?
-Двадцать один. С тридцать второго года я.
-Олесь Чума, он же "Крыж", тебе и в самом деле отец? Или ты приблудная?
-Батя, не сомневайтесь! Бил меня страшно, если в чем провинюсь, но никому другому не дозволял. Говорил всем, это моя доча, и я один на нее право имею.
-А мамка где?
-А нету ее. Она учительшей была, еще при поляках. Когда ваши пришли, то хотели ее секретарем в вашу управу взять. А она отказалась, сказав - советского пера в руки не возьму. Ваше начальство тогда сказало - хорошо, отпустим домой, если подпишешь, что бандеровцев будешь выдавать. Она подписала, просто чтобы отпустили. А батя узнал, хлопцев привел и сказал - она зраднычка, делайте с ней что положено, а у меня рука не поднимется, все ж женой мне она была столько лет. И мне сказал - ты станешь зраднычкой, с тобой сделают то же самое.
-Тоже удавят?
-Нет, ей, после того, как все натешились, живот вспороли. Она кричала страшно, еще когда ее в яму волокли, и землей забрасывали. Батя после на том месте крест поставил, красивый, сам вырезал. И священника привел, чтобы службу прочел и водой покропил.
-Ты одна у них была?
-Нет. Первенец, тоже Олесь, в честь батюшки названный, еще до войны от болезни помер, денег на доктора не нашлось. Нину немцы увели, так и сгинула, может сейчас в германщине счастливая живет. Сонюшка от голода умерла зимой сорок седьмого, когда москали все деревни обложили, и в лесу совсем нечего было есть. Василь зрадныком оказался, когда в пятидесятом прощение объявили тем, кто из леса выйдет и повинится - он вышел, и после в село вернулся, а все знали, что из НКВД отпускают лишь тех, кто не только словами покается, но и выдаст кого-то - ночью к нему пришли, он спрятался, тогда стали его жену Маришку пытать, где Василь, и что сынка годовалого Петрика убьют. Василь вылез, его убили, а после Маришку с Петриком все равно бросили в колодец. Я последняя, выходит, осталась - и кончится на мне наш род.
-Отец тебя, выходит, спасти хотел. Из-под подозрений вывести. Ну а ты его.. За что?
-Так велено мне было. Чтобы он к вам живым, никак не мог.