– Малыш Флокко! Сюда!
Смуглый, как алжирец, юноша лет двадцати, черноглазый и черноволосый, проворнее акробата соскользнул с мачты и одним прыжком приземлился едва ли не на спину боцмана:
– Я здесь!
– У меня в кармане гинея, сынок.
– Вот так так! Когда это я стал вашим сынком? Хотя за гинею соглашусь на что угодно!
– Ах ты, проклятый мошенник! Я тебя, считай, усыновил.
– Ну так буду надеяться на богатое наследство!
– Получишь его в Иль-де-Ба, если туда доберешься! Баронет позволил мне пропустить стаканчик. А кто не знает, что моряцкие стаканы больше иной бутылки? Пойдем, составишь мне компанию, маленький негодяй!
Друзья направились к камбузу, а тем временем моряки, уже не походившие на юных леди, собрались на палубе, хохоча до упаду. Нечего сказать, славную шутку они сыграли над англичанами!
Тем временем оставшийся на мостике капитан с тревогой всматривался в лазурную морскую гладь, пересекаемую мощным потоком Гольфстрима. Английские линейные корабли давно скрылись за горизонтом, но беспокойство не покидало баронета.
«Что, если они продолжают следить за нами издалека? – спрашивал он себя. – Что, если та черная точка на морской синеве – шлюпка, оставленная, чтобы приглядывать за нами? Шутка может дорого нам обойтись».
Мистер Говард, внимательно наблюдавший за капитаном, угадал причину его беспокойства.
– Ветер нам благоприятствует. С Божьей помощью мы сможем отойти к побережью Флориды, – произнес помощник капитана. – Несколько лишних дней не решат судьбу американцев. – Он замолчал.
Внезапно суровая складка прорезала высокий лоб Корсара.
– Мистер Говард, – произнес он сдавленно, – пригласите ко мне капитана затопленной джонки. Я должен его видеть.
– Что с вами? Вы на себя не похожи, сэр Уильям.
– Что поделаешь… Вам не понять, какие бури бушуют у меня внутри… Я подожду капитана в каюте.
Корсар спустился с мостика, окинул взглядом мерцавшую чешуей солнечных бликов синюю гладь и задумчиво побрел в каюту. Оказавшись там, он вновь уселся за письменный стол с неизменной бутылкой.
Крепкий кулак его грохнул по столу, с губ сорвались проклятия:
– К дьяволу мое треклятое сердце!.. Это же безумство чистой воды. Ну нет! В мои годы пора забыть безрассудства, бросить безумные фантазии. Когда же молодость останется позади? Старик Каменная Башка стократ счастливей меня. Однако не каждому дано родиться трюмной крысой.
Испустив тяжелый вздох, капитан резко поднялся. Кулаки его судорожно сжимались, как будто желая раздавить невидимых врагов. Он принялся вышагивать из угла в угол и вдруг остановился.