— Что с тобой? — подоспел Войнич.
— Скорее, открой дверь! За ней происходит что-то ужасное!
— Как? Нельзя просто выбить чужую дверь, это преступление!
Мне становилось хуже — невидимая удавка на шее затягивалась всё туже.
— Пожалуйста, я не могу разорвать связь, — просипела я чужим голосом, оседая на пол возле стены.
— Чёрт! Да что происходит? — тревога в его голосе и взгляде сменилась страхом.
— Дверь, — прохрипела я из последних сил.
Он негромко выругался, оттащил меня в сторону, затем сквозь затуманенное сознание я услышала резкий грохот, странный шум, голоса, крики, и в мои лёгкие снова хлынул кислород.
Откашлявшись, я поднялась и вошла. Причина моей асфиксии обнаружилась в спальне. Там на полу, раскинув руки, будто птица в полёте, лежала невысокая темноволосая женщина лет пятидесяти с пустым взглядом голубых остекленевших глаз. А рядом тяжело дышащий Алан, удерживал бабу Варю, заломив ей руки за спину. Она, впрочем, даже не пыталась вырываться.
— Я не успел. Она её задушила, — сообщил он с горечью.
— Нет, я её спасла, — спокойно поправила женщина, и её круглое румяное лицо озарилось улыбкой Христа-спасителя, только что исцелившего лежащего при смерти больного. Улыбкой, от которой мне стало жутко.
Я бросилась к телу женщины и проверила пульс — на запястье он не прощупывался, а вот на сонных артериях ощущалась едва заметная пульсация.
— Она в коме, но ещё жива.
Я положила руки на грудь женщины и попыталась запустить её сердце. С третьей попытки это удалось. На бледных щеках появился лёгкий румянец, она сделала глубокий вдох, словно наглотавшийся воды утопающий, и стала кашлять совсем как я пару минут назад.
— Нет! Нет! Что ты наделала! — отчаянно вскрикнула баба Варя и стремительно бросилась к нам, но Алан её удержал.
— Что ты наделала! — всхлипнула она. — Ты её погубила!
— Это ваша сестра? Почему вы хотели её убить?
— Я её спасала!
— Как Ларису Малинину? — уточнила я.
Круглое лицо снова осветила вспышка умиротворения.
— Да, её и ту девушку возле клуба. Их я успела спасти, а вот Ирочку — дочку, нет, а теперь и Тонечка будет продолжать мучиться! Она и так настрадалась — это не правильно! — она забилась в руках Алана, как смертельно раненая птица, пойманная охотником в силки, ясные голубые глаза затянула пелена безумия. — Мама знала, она первой спаслась, мамочка всё знала!
— Да она чокнутая, — констатировал Алан, — вызывай своего лейтенанта и скорую — точка поставлена!