— Девочки, а ну-ка спать, — кричала снизу мать. Она часто играла на пианино, когда дети уже лежали в кроватях; заглушают ее любимого Скотта Джоплина — значит, расшумелись.
Девочки замолкали ненадолго, а то и вовсе не обращали внимания. Поодиночке они были управляемы. Вместе — не очень.
Отец совершенно перед ними терялся. Они терпеть не могли запах его трубки, поэтому он курил только в сарае. Они терпеть не могли спорт, поэтому он уходил в машину и слушал матчи по радио. Когда им нужны были деньги, они заигрывали, поправляли ему галстук, целовали в щеку, пока отец, беспомощный, словно котенок, не доставал из заднего кармана бумажник. Однажды Григг попробовал то же самое: захлопал тяжелыми ресницами и надул губы. Кэт хохотала так, что подавилась арахисом и чуть не задохнулась. Амелия слышала о таком случае — что бы стал делать Григг?
Над Григгом всегда смеялись. Из первоклассников ни один мальчик так не прыгал в классики, но и это не принесло ему уважения.
Однажды, когда Григг был в пятом классе, после завтрака его подозвал отец.
— Пошли со мной на задний двор, — тихо сказал он. — И не говори девчонкам.
«Задним двором» называлась маленькая комната, которую отец оборудовал для себя в старом сарае. Без приглашения туда было не попасть: на двери висел замок. Внутри стояло клетчатое кресло «Ленивец», которое мать Григга ненавидела и не потерпела бы в доме. В старом пластиковом лотке постоянно пополнялся запас «Ред Хотс». Григг не очень любил «Ред Хотс», но ел, если давали: все-таки конфеты. Он обрадовался, что отец не позвал девчонок и даже запретил им рассказывать. Непросто сохранить что-то в секрете от трех старших сестер, всем своим видом показывая, что секрет есть, но Григг обучался у настоящих мастеров, то есть у самих девочек.
Григг отправился в сарай. Отец ждал его с сигаретой. Сарай был без окон, темный, даже при включенной лампе; в воздухе висел густой дым, но о пассивном курении тогда никто не знал и потому не беспокоился. Лампа на гибкой ножке горела ослепительно ярко, как для допроса. Отец сидел в «Ленивце» со стопкой журналов на коленях.
— Только для мальчиков, — сказал он. — Совершенно секретно. Понял?
Григг уселся на перевернутый ящик для яблок, и отец дал ему один журнал. На обложке была женщина в нижнем белье. Черные волосы разметались по лицу длинными, буйными локонами. Глаза широко распахнуты. Золотистый лифчик еле удерживает огромные груди.
Но лучше всего, несравнимо лучше, было существо, расстегивавшее лифчик. С восемью щупальцами и туловищем, похожим на банку от кока-колы. Синего цвета. И лицо у него — какой талант нужен, чтобы так эмоционально изобразить эту примитивную тварь! — было голодное.