Бойцы тихо ругались, сплевывали скудные из-за жажды и волнения слюни, но все же исполняли распоряжения командира. Оставшееся живым отделение диверсантов пока бесцельно носилось по аулу, солдаты парами, страхуя друг друга, искали беглого русского. Новый приказ Мютца теперь обязывал найти чекиста и уничтожить его. И к утру выдвигаться в южном направлении, по маршруту на железнодорожную ветку Навои — Нукус и к мосту стратегического назначения Навои — Ходжейли.
Как назло, ни одного местного селянина немцы не встретили — ни заиметь проводника, ни взять заложников. Четверо раненых и порядком истерзанных термитами солдат лежали во дворике старейшины аула и нервно озирались. Им в охранение оставили Виля, помощника Мютца, потиравшего саднящую рану на руке. Рядом же покоились три мертвых бойца, погибших в ауле: двое в доме Синцова и один, застреленный Агинбеком. Даже кряхтевшего, с перекошенной шеей конвоира, которого «оприходовал» сбежавший чекист, Мютц отправил в дозор на соседний бархан, окаймлявший аул с востока.
Немцы теперь боялись всего: меткого невидимого стрелка в пустыне, живучего смелого офицера НКВД, где-то прячущегося в подворотнях селения, угрозы прибытия русских пограничников, возможно, спешащих на помощь своим, далекого еще утра, которое неминуемо настанет и снова начнет печь головы парашютистов. А еще нового нашествия кусачих и ползучих гадов, смертоносных зыбучих песков и дикой жажды. С приходом ночи последняя ничуть не ослабела, а резала глотки и сушила рты перепуганных эсэсовцев.
Николай пробирался по узким, влажным акведукам подземной части аула, черпая ладонью мутную воду, утоляя жажду и обливая лицо. Ссадины обжигало уже меньше — запекшаяся кровь покрыла ранки и царапины коростами. Сильно саднило ребро, скорее всего, сломанное, ныла нога, стянутая выше бедра найденной бичевой, да гудел затылок после экзекуций конвоира и легкой контузии от взрыва в доме. Там Синцов успел еще до появления врага сунуть в сапог «РГД-33»[50], а за пояс — «РГ-41»[51] из выданных в прошлые месяцы капитаном Делягиным запасов. Ни пистолета, ни ножа, даже ремня нет, поддерживающего галифе, которое теперь постоянно сползало и мешало ходьбе.
Он оценил обстановку, свое состояние и положение, влюбленно посмотрел на обе гранаты. А затем разочарованно вздохнул.
Гранаты без запалов сейчас являлись просто кусками железа. Максимум психическим оружием. Ведь хранил их лейтенант согласно инструкции отдельно от запалов в одном сундуке. А забрать их или вставить времени уже не было, когда фрицы ворвались в хижину.