Убил? Я в безмерном ужасе уставилась на его милость. Он всегда казался мне суровым человеком, но не убийцей, по крайней мере, не убийцей женщин… Но если он убил дочь Тшилабы, выходит, я ошибалась?
– Вижу, решил жениться, наплодить детей проклятой крови… Этому не бывать! Твоя семья украла нашу кровь, украла мою дорогую Лачи!
Вот тут я едва не выронила подсвечник. Потому что поняла, о какой именно женщине вела речь ведьма Тшилаба. Потому что Лачи звали мать лорда Дарроу. Значит, сейчас по душу его милости явилась родная бабка по матери!
Странное проявление родственной любви…
– И ты надеешься помешать моей грядущей свадьбе, Тшилаба? Пусть я и не смогу перенять искусство рома, я не слабей матери. А в таборе говорят, Лачи тебя превзошла, – иронично произнес лорд Дарроу.
Вот только поза мужчины стала еще более напряженной, словно он готовился то ли первым броситься в бой, то ли дать отпор опасному противнику. Пока что цыганская ведьма и лорд Дарроу как два кота перед дракой пытались напугать друг друга, заставить отступить или хотя бы разувериться в собственных силах.
Леди Элинор снисходительно смотрела на его милость, словно бы заранее знала , что победит непременно ее союзница, которой она так бездумно отдала тело воспитанницы. Понять,чем же вызвана яростная ненависть леди Уайтберри, я не могла… По крайней мере, она не спешила говорить о своей умершей сестре и винить в ее гибели лорда.
– Легко обойти старуху, которая одной ногой стоит в могиле, – хрипло расхохоталась шувани. – Это тело молодое и сильное.
Я начала осторожно осматриваться, пытаясь увидеть,чем же я смогу досадить этим двум женщинам. Пусть я и боялась , если не обеих, то хотя бы ведьму Тшилабу, но они-то мне уже успели досадить настолько сильно, что хотелось доставить им пару неприятных моментов… Любым способом.
– Тебе не помоҗет и молодое тело, - процедил лорд Дарроу и сделал какой-то хитрый жест, причем тақ быстро, что не удалось ничего разглядеть. Движение было просто молниеносным.
И все равно Тшилаба заметила и успела выставить перед собой руку. Губы ее беспрестанно шевелились.
Создатель милосердный, как же я ненавижу колдовство…
Как я ненавижу ситуации, где полностью бессильна…
Хотя… Вот если взять стоящий на крохотном столике подле меня гипсовый бюстик какого-то философа, кажется, того, что вещал о теории общественного договора,то я уже стану не такой бессильной. А если бюстиком еще и запустить в Тшилабу… А желание поступить так было. В конце концов, она ведь сбросила меня с замковой стены, едва не убив.