* * *
Слово «персонал», как и многие другие понятия, из-за пошлого социалистического жаргона стало уничижительным. Но в Больнице оно было совершенно уместным, приобрело совершенно другой, положительный смысл. Персонал было чем-то вроде Экипажа. Экипаж Корабля сумасшедших. Narrenschiff — так его описал Брант, изобразил Иероним Босх и воспели рокеры «Jethro Tull»[7].
Но в отличие от классического Корабля без капитана, тут капитан был.
Да — капитан!
Не так просто о нем написать.
Доктор Г., мрачный и немного замкнутый врач, но очень эрудированный, пугающий своей эрудицией. Из тех, кто хорошо умеет показать всем, что скрывается у него в черепной коробке, да так, что люди надолго остаются под впечатлением. Они пялятся на него и цокают языками. «Ах, как же много знает этот доктор Г.! И какой он мудрый! Ах, ах, ах!»
* * *
Итак, вернемся к персоналу, который нес доктора Г. на своих плечах, как какого-нибудь величественного мандарина, во главе торжественной (а может, и будничной) процессии. Во время какого-нибудь карнавала, когда выпиваются литры хлоразина, тонны флуперина, центнеры паркизана и галлоны галоперидола.
Врачи, два-три психолога, пара социальных работников и одна аптекарша составляли высшую касту.
Большинство врачей, надо сказать, были молодыми. Около тридцати. Ну, не все, конечно. Заведующим отделениями, солидным мужчинам и женщинам, спокойным и уверенным в себе, было около пятидесяти, Только моему другу Сами, с которым мы подружились на третий день, армянину, похожему на хитрого персидского кота, — не более тридцати шести. Он заведовал женским отделением для престарелых, при этом был очень уверенным заведующим.
Хотя даже старые доктора в Больнице выглядели какими-то моложавыми.
Я наблюдал за ними, еще не осознавая, что Безумие сохраняет человеку молодость. Ведь по большому счету, человек стареет, когда смотрит на себя сквозь призму нормальности, в нормальные зеркала. Когда он смотрится в кривые, то смеется и остается молодым. Более того, он даже не взрослеет, а остается ребенком, кажется каким-то инфантильным. Во внешнем мире, который принято считать нормальным, взаимодействие с нормальными людьми и нормальными ситуациями разрушает защитный барьер отдельного человека, всякое соприкосновение с ним наносит удары по полированной поверхности человека, оставляя на ней свои царапины, и человек портится. А в Больнице среда мягкая. Никто от тебя не требует быть особенно нормальным. И ты, розовый и улыбающийся, знай себе бродишь по аллеям. Конечно, если в твоей душе нет черноты.