Потому что кто-нибудь мог догадаться, что за этим языком скрывается полная путаница и по-детски непосредственное восприятие человеческой души! Да, возможно, даже так. Мне так казалось.
Я смотрел на крупный, горбатый, похожий на большой кухонный нож, нос доктора. А он писал очередной документ. Наверняка с невероятно, даже симпатично запутанными фразами, описывающими какого-нибудь больного, который обделался в отделении. Возможно, он писал что-то типа: «Пациент подтверждает или частично подтверждает, что имели место тенезмы, вызванные, в частности, нерегулярным приемом бобовых культур (зрелой фасоли), в результате которых он утратил полностью или частично ощущение контроля над сфинктерными функциями, вследствие чего…»
Вот так. Мы сидели в кабинете женского отделения патологии, где я работал совсем недавно. Доктор Г. перевел меня из мужского в женское отделение, поскольку все молодые врачи переходили из отделения в отделение, что подразумевало накапливание ими опыта. А я накапливал удивление.
Доктор Соте повернулся ко мне и деликатно попросил:
— Кайо, ты бы не мог прочитать мне из МКБ 10[13] точную формулировку состояний, при которых потребитель психического здоровья безусловно попадает в категорию аффектированных шизоидными расстройствами… М-м-м. Нет! Проверь, пожалуйста, надо ли обязательно категоризировать этого потребителя как дистимного или гипертимного…
— А-а-а, — недовольно протянул я. — Бай Соте![14] Что за потребители? Ты не можешь изъясняться человеческим языком, черт тебя дери?
Я обращался к нему «бай Соте», чтобы его позлить. Грубое и патриархально-деревенское обращение портило всю его психиатрическую утонченность. Это «бай» было как пуканье в Кёльнском соборе его психиатрических экзерсизов. Ведь доктор Соте недаром был македонцем, а бедные македонцы, пытаясь, подобно психиатрам, прикрыть низкую самооценку и отсутствие своего собственного, отличного от всех других, языка, набили его до отказа латинскими заимствованиями. Так что это «бай» его раздражало, но все же он был слишком деликатен, чтобы грубить в ответ. Эмоциональному всплеску доктора Соте мешала целая куча комплексов, и вместо того, чтобы вспылить, он тонул в сложном осмыслении любого противоречия. Он не ругался, а осмысливал конфликты. Кошмар.
— Вот же, Кайо, смотри… — энергично начал доктор Соте. Он, правда, был милым и деликатным юношей, несмотря на всю эту паутину сложной фразеологии в голове. — Смотри, я не могу позволить себе назвать человека больным и тем самым сразу же отнести его к категории не таких, как мы. В этом случае я словно ставлю на нем клеймо.