— Ну тогда назови его сумасшедшим, черт подери! — засмеялся я, потому что знал, что для чувствительных ушей доктора Соте именно слово «сумасшедший» было невыносимым. Доктор Соте был из тех психиатров, которые, как маорийские жрецы, жили в тисках многочисленных нравственных табу. Слово «сумасшедший» было одним из самых страшных. Но при его произнесении нарушитель не лишался жизни. Таких просто следовало изгонять из священной общности политкорректных психиатров. А за пределами этой общности для таких, как доктор Соте, было страшно неуютно. Для них. Но не для меня.
— Сумасшедший, назови его сумасшедшим, доктор! — засмеялся я, уже чтобы подразнить доктора Соте. Но почувствовал, что мои намерения намного глубже. Мне не просто хотелось его позлить, а и решить как-нибудь вопрос с понятиями-табу. Меня ужасно раздражал тот факт, что слово «сумасшедший» превратилось в топор, в клеймо, в ругательное слово. А за понятиями «сумасшедший» и «потребитель психического здоровья» на самом деле скрывался один и тот же индивид. Жалкое человеческое существо. Я, он, она.
— Нельзя произносить слово «сумасшедший», это звучит ужасно! — уже злился доктор Соте. — Совсем несерьезно!
— Ладно, а разве это не одно и то же?! Ведь важно содержание, так, доктор? — я встал и почувствовал себя македонским воеводой, готовящимся произнести пламенную речь перед другими воеводами. — Мы только меняем слова, которыми называем данное явление, а само-то явление никуда не девается! На что же это похоже, а? Сколько можно менять слова, доктор Соте? Зачем ты лопочешь мне на своем психиатрическом жаргоне, в котором столько терминов непонятных простым смертным? Что мы скрываем от людей, а, Соте? Или мы что-то скрываем от самих себя? Не понимаю…
— Кайо, ты же не можешь отрицать, что специальный язык несет намного больше информации. Кроме того, мы познаем вещи, называя их, ведь так? Неназванный предмет или явление остаются непознанными. Так, каждый феномен должен быть назван, должен получить имя.
— Ну да! — воскликнул я весело. Соте с его сверхразумностью, с его миролюбивой, амбициозной сверхрациональностью сделался мне милым. Как ребенок. Дети ведь точно так же любят объяснять все очень рационально. А взрослые люди более небрежны. — Ну да! Есть и слово для этого явления. Есть слово «сумасшедший»! Смотри: ведь когда открыли допамин, и стало известно, что в мозгу шизофреников нарушен допаминовый обмен, он там какой-то дефективный… и что? Согласились на том, что это — болезнь. И вот тебе еще одно слово — «болезнь». Зачем постоянно менять названия?