И я думал о всех спятивших на сексе красивых невротичках и испытывал волнение, как ребенок. А может, я и был ребенком?
* * *
В первые дни занятий в кружке по психиатрии я вел очень интересные разговоры с одним молодым, но уже утвердившемся в профессии врачом.
— Доктор Роев, как ты считаешь, мог бы ты стать дерматологом? — спрашивал его я.
— Гм, забудь! Чтобы я всю свою жизнь лечил акне и бородавки, — пренебрежительно надул губы мой собеседник.
— М-да! Понимаю, ну, я такой же, мне всегда хотелось заниматься не мясом, не плотью, а душой, ведь так мало обычных (я сказал «обычных», совершенно не задумываясь) врачей интересуются… душой. Правда же? Для них все в человеке сводится к телу. И это меня ужасно раздражает!
— Вот именно! — наморщился доктор Роев. — Мясники, и всё.
— Ну, если посмотреть, то и душа происходит из мяса… из мозга. Мы же не философы и занимаемся материей…
— Это да, но и до мясников нам далеко, — улыбнулся доктор Роев.
— А потом, как ты думаешь, ведь совсем по-другому звучит: психиатр?
— Совсем по-другому! Психиатрия — это очень сексуально, — довольно улыбнулся доктор Роев.
— Как ты думаешь, а на женщин это производит впечатление, когда ты говоришь им, что ты психиатр? — с нездоровым суетным трепетом спросил я.
— Еще какое! — посмотрел на меня самодовольно и выпучив глаза доктор Роев и счастливо улыбнулся.
Я тоже улыбнулся. Я чувствовал себя особенным. Суета сует.
* * *
Одновременно с этим то, что эта суета сует явилась причиной моего желания стать психиатром, было слишком элементарным объяснением. Я ужасно боялся Безумия.
Легко предположить, что любой психиатр может испугаться Безумия, когда увидит его и заживет с ним рядом. Но нет. По крайней мере, в моем случае было по-другому. Я боялся Безумия с детства.
Я помню, как лежал в своей маленькой кроватке, смотрел на стену и с ужасом ждал, когда начну слышать голоса. Кто знает, откуда в моей перевозбужденной фантазии поселился этот страх. В подготовленной к страху душе ужас проклевывается даже из самого маленького зернышка. Наверное, я где-то услышал или прочитал о слуховых галлюцинациях. И моя неспокойная, жаждавшая ужасов голова превратила это зернышко в ядовитое растение.
Не превратила, а превращала — каждую ночь. На самом деле, все это было чрезвычайно странно: я не слышал голоса, но меня ужасало то, что я начну их слышать. Даже не так. Кошмар был именно в том, что я их не слышал.
И мне думалось, что если все же я начну слышать голоса, то успокоюсь.
И еще. Сумасшедшие люди меня узнавали. Меня, пребывавшего в ужасе от одной только мысли о Безумии. Узнавали и прилипали ко мне. Я знал, что то же самое происходит с большинством моих коллег. И даже подозревал, что именно этим отличаются настоящие психиатры от тех, кто работает в психиатрии поневоле.