– Тише, – ласково проговорила Хелен тем же тоном, каким обращалась к своей кобыле Цирцее, и погладила макушку ребенка большим пальцем. – Все хорошо.
Мальчик посмотрел на нее и затих.
Краем глаза Хелен заметила, что лорд Карлстон одобрительно кивнул.
– Мы должны проникнуть в душу, захватить сгусток энергии и вырвать его из ребенка, – сказал он.
– Но как туда проникнуть? – спросила Хелен, все еще гладя Джеремайю по лохматой головке. – С помощью молитвы?
– Нет, сострадания. Посредством медитации. Вам знаком этот термин?
– Lectio, meditatio, oratio, and contemplatio, – процитировала Хелен. – Lectio Divina[39]. Но это католическая практика, брат Уильям. Я не папист.
– Я имею в виду скорее восточную традицию. Контроль дыхания и самосозерцание, через которые достигается духовное прозрение. Нам предстоит заглянуть в себя и отыскать душу мальчика с помощью собственного сострадания. Найти его свет.
– Свет?
– Великие художники неспроста изображают душу ярким светом. В этой чистой милости энергия искусителя темнеет небольшим сгустком. Мы найдем ее, извлечем и восстановим человеческую сущность Джеремайи.
– Как?
– Скоро узнаете. Подстройтесь под мое дыхание. Я вам помогу.
Граф втянул носом воздух, и девушка вдохнула вслед за ним.
В его теплой ладони отдавался ритм биения сердца. Они дышали в унисон, медленно и неторопливо. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Снова и снова, пока грудь мальчика не начала мерно вздыматься и опускаться в такт их дыханию. Глаза ребенка словно заволокло туманом.
– Опустите веки, – сказал лорд Карлстон. – И поднимите их, когда ваше сердце откроется.
Хелен не поняла значение его слов, но исполнила указание. Пульсы девушки, лорда и мальчика слились воедино, и общий темп дыхания постепенно углублял его. Ладони девушки чувствовали колыхание груди Джеремайи и теплую кожу Карлстона, и внутренний ритм мягко отступал, утекал за пределы плоти…
Отстранившись от реальности, Хелен ощущала течение времени в каждом вдохе, каждом ударе сердца. Низкий звук впитывался в ее разум, все повторяясь и повторяясь, вызывая сладостное ощущение. Вдруг что-то отворилось, и дыхание стало таким глубоким и наполненным гармонией, какое могло исходить только из души. Или сердца.
Теперь ясно, о чем говорил граф. Хелен распахнула глаза.
Джеремайя лежал в постели, окруженный болезненно-бледным желтым мерцанием. Над ним склонился лорд Карлстон, его ладонь покоилась на макушке ребенка. Его тоже обволакивал свет, но куда более яркий и насыщенный. И все же менее сочный, чем тот, что витал вокруг самой Хелен. Она вытянула перед собой руку и сощурилась от резкого света. Великий Луд, неужели это ее собственная душа? Девушка снова перевела взгляд на лорда Карлстона. С ним что-то было не так. Жилка тьмы струилась по руке и уходила в тело. Сгусток энергии уже покидал Джеремайю? Нет, его еще предстояло вырвать. Эта тьма принадлежала самому графу и появилась в нем уже давно. Хелен потянулась к нему, поддавшись внезапному желанию вытянуть ее из графа.