Потом шли вниз по течению под зорким приглядом тяжелых муссонных туч. Густой серый простор над нами был подобен удушающему теплому одеялу, но изредка налетали порывы ледяного воздуха, охлаждая пот и обещая дожди и облегчение. Грядущий ливень подстегнул наши поиски отряда сопротивления, который, по словам Виды, расположился где-то поблизости. Она говорила, что там мы сможем укрыться от дождя и оползней. А самое главное – узнать новости об армии Сетона.
Рико тут же добровольно вызвался быть разведчиком и почти все утро шел впереди, изредка возвращаясь, дабы доложить обстановку Юсо. Лишь однажды Дела попыталась поговорить с островитянином, и его ледяная вежливость погрузила ее в мрачное молчание.
Как и раньше, я ехала за Киго, а во время долгой упорной ходьбы он учил меня мудрости Ксю-Ри. Старый император настоял, чтобы сын вызубрил Двенадцать Военных Песен, и, пока мы пробирались сквозь заросли, Киго читал их мне низким голосом, по секрету, так что нам приходилось шагать бок о бок, склонив друг к другу головы. Каждая песнь включала в себя ряд премудростей, посвященных основам ведения войны. Я поняла далеко не все, но некоторые захватили мое воображение: «Песнь о разведке» повествовала о пяти типах шпионов, а «Песнь пламени» – о пяти способах атаковать огнем. В ритмах глубокого голоса Киго я слышала коварную поступь двойных агентов и крики горящих заживо людей. С таким талантом он мог бы стать великим поэтом.
– Ты запомнила пять основных принципов из первой песни? – спросил он, завершив декламацию.
Перевалило за полдень, и мы шли вдоль реки, скрытой за плотным рядом сосен. Крутой склон горы уступил более пологому, и захудалый лес наводнили длиннохвостые фазаны. Сверчки, чья звонкая песня пронзала жару пульсирующим гулом, выпрыгивали из влажной травы, когда мы проходили мимо. К удаче, как сказали бы некоторые. Не выдержав духоты, Киго распахнул ворот туники, и я поймала себя на том, что неотрывно таращусь на его крепкую сильную шею и гладкую кожу, у основания омраченную грубыми стежками, которые удерживают золотую оправу жемчужины. Не знаю, что тому виной, Кинра или воспоминания о ласковом пламени камня, границы давно стерлись.
В нескольких шагах перед нами Тирон вел под уздцы Дзю-Лонга; боевой конь не обращал никакого внимания на птиц, выпрыгивающих из кустов им под ноги. Далеко позади Солли, Юсо и Вида вели остальных лошадей беспорядочным строем. Дела шла отдельно, глядя то на заросли, сквозь которые мы пробирались, то вновь на открытый фолиант в своих руках.
Полная решимости не разочаровывать учителя, я отыскала в памяти пять основ: