Веселая и восторженная публика и все артисты лакомились сладостями, фруктами, соками…
— Танцовщица должна быть одета, — начал бархатным баритоном руководитель труппы, — в прекрасное шелковое сари нежных тонов или же в широкую свободную юбку, прилегающий корсет и вуаль с блестящими зеркальцами. Ведь тхумри — это вид катхака, танца эпического, корни которого глубоко уходят в древние индуистские традиции.
За чаем все стали говорить об искусстве танца, о пении, музыке, поэзии. И как это принято вообще на Востоке, а в Индии особенно, эти беседы велись несколько часов.
И на этот раз читали стихи, пели песни, снова танцевали.
«Чье сердце не трогают ни прекрасные изречения, ни пение, ни игры юных жен, тот либо аскет, либо скотина», — говорит древняя индийская мудрость.
К ужину была подана свежая жареная форель.
Пепло и Чино сияли.
Молодожены, уединившись от всех, сидели на террасе второго этажа.
— Гита, ты у нас молодец! Каков сюрприз! Ты так меня оживила, что я никак не приду в себя! — восторженно сказал Рака.
— Спасибо тебе, любовь моя! — обнял Рави свою Гиту.
Гита сияла от счастья. Взволнованная Зита с нежностью смотрела на Раку.
— Спасибо, сестра! Я так тебя люблю! Нас теперь двое, нет, нас — четверо, и мы будем вместе вечно… — закончила Зита.
Легкий ветерок ласкал лица молодых, а вдали мерцали своими вечными вершинами горы.
Рано утром Бадринатх бодрой походкой вышагивал по террасе нижнего этажа. К нему подошел Чаудхури с дымящейся сигарой в руке. Достав тяжелый золоченый портсигар, он предложил сигару Бадринатху. Тот с удовольствием взял. Выпустив струю ароматного дыма, он произнес:
— Вот-вот подует муссон. Я думаю, нам пора возвращаться в Бомбей.
— Вы рассуждаете вполне разумно, господин Бадринатх. Я скажу об этом молодым. Тем более, что артисты уже собрались. Будет лучше уехать всем вместе.
Они вышли в сад и сели на полюбившуюся им за эти дни скамью.
Через несколько минут к ним подбежали Зита и Гита.
— Доброе утро, господин Чаудхури! Доброе утро, дядя! — прощебетали сестры.
— Доброе утро! — и седовласые мужи встали при виде цветущей молодости, встали перед своим будущим.
— Дорогие племянницы! — начал Бадринатх. — У меня появилась мысль — уехать сегодня в Бомбей вместе с артистами. Они уже собрались.
— Я тоже поддерживаю предложение вашего дяди: приближается время дождей. Не следует рисковать, дети мои! — убедительно сказал Чаудхури.
— Мы не против, дядя! — ответили племянницы. — Собраться недолго. Через полчаса мы будем готовы.
Минут через сорок хозяева и гости расселись по машинам, которые, шурша гравием дорожек, выехали на магистральную дорогу.