— Рам, рам, Гупта!
— Рам, рам, Рави!
— Дорогой Гупта, — начал Рави, когда они уселись и стали потягивать лимонад. — У меня, собственно, нет никакого срочного дела и предложения; есть, правда, кое-что, но это — потом. Мне хотелось встретиться с тобой. И, зная, как мы оба заняты, я решил вытащить тебя на воздух, отдохнуть, поговорить, пообщаться. Ведь ты сам знаешь: телефон есть телефон. А в жизни между людьми важна встреча.
— Итак, за встречу! — усмехнулся Гупта и поднял бокал белого вина.
Друзья выпили и рассмеялись.
… Искусство духовного общения, как известно, в Индии развито довольно широко.
Умение слушать — отличительный дар этих бесед. Здесь исходят из убеждения, что разговор должен идти не на уровне слов, а выявить что-то, стоящее за словами, то, что на уровне сердца.
Это, естественно, не Сократовские беседы и не обычные диалоги. Подобные беседы превращаются как бы в совместные медитации.
Это на языке хинди называется «сатсанг», то есть ее особенность состоит в том, что направление ее — в сторону вечного, беспредельного.
Прошло уже полчаса, как друзья, однокашники по университету Гупта и Рави беседовали вдвоем на свежем ветерке, пробивающемся сквозь листву с бирюзовых волн Аравийского моря.
В кафе было немноголюдно. Единственный официант довольно умело и неслышно обслуживал клиентов. Бармен с широким лицом и красными толстыми руками мясника с изяществом слона наполнял бокалы и пиалы, выставлял на стойку небольшие подносы с бетелем, фруктами и сладостями.
— Недавно, Гупта, я прочел книгу, сборник статей об Индии. И что я открыл для себя? Ты будешь удивлен, — продолжал Рави, отпив из бокала глоток вина. — Ты прекрасно знаешь, как я ценю Редьярда Киплинга, этого английского писателя и поэта, с его бессмертным «Маугли». Но дело в том, Гупта, что Индию мало кто из иностранцев понимает, о своих я не говорю.
Так вот, Киплинг — не понял Индии. Не понял главного — ее духовности. Это лишний раз доказывает, как говорил мой отец, что англичане навязывали свой порядок и свое миропонимание.
А почему? Да потому, что человеческий разум ограничен, а духовное — бесконечно.
Аналитический ум приходит к выводу: «Во многой мудрости — много печали. Все суета сует». То есть заходит в тупик.
Мне понятен поиск Киплинга. Он вновь бросился из тупика к истоку, но к истоку не духовному, а животному в человеке. И беда его в том, что он не «расширил человеческого» в человеке, а, находя положительное в животном мире, так и увяз в своих духовных поисках там, не видя, что край света за первым углом».