И вдруг — та-та-та… Торжествующе затарахтел мотор, и шитик бешено рванулся вперед, обдав меня брызгами. Потеряв опору, я булькнулся в воду и чуть сам не попал в «нору» вместо спасенной Галкой лодки. Но даже испугаться не успел: под руки мне подвернулся затопленный куст черемухи, и я выбрался по нему на берег.
Меня всего обметало желтой пеной и всяким мусором древесным и травяным, который крутился возле норы в водовороте. Я выбрал место поудобнее — вдоль обрыва тянулась узенькая терраса — и стал приводить себя в порядок. Это был предлог маленько успокоиться и прийти в себя. Я уж говорил, что, несмотря ни на что, Галка мне все же нравится, хотя умом своим я и понимаю: вместе нам никогда не быть. Биологическая несовместимость характеров.
Она причалила шитик рядом с дюралькой. Кольча помог ей сойти на берег. Когда я подошел к ним, сполоснув и выжав одежду, он крутился возле нее как побитая собачонка, шельмуя себя самыми распоследними словами.
— Я жалкий, презренный трус. Я подлый…
— Но тебя же воспитывает мужчина! — не удержался я, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
Однако не понял Кольча, что я его дневничок цитирую. Вот как его чебурахнуло!
— Плохо, значит, воспитывает, Миха! — Он вдруг скривил губы и… заплакал. Со стыда, с отчаяния, от бессильной злости на себя.
А Галка, безучастная ко всему, устало поникнув, сидела на галечнике. Мне кажется, только сейчас до нее дошло, какой опасности они подвергались. По щекам у Галки покатились слезы. Они текли сами собой, она не всхлипывала и даже не шевелилась. Она не замечала их.
Мне стало не по себе.
Вот бы золотничники увидели нас в эту минуту!..
Командор поднялся вверх по ручью до пустоши, которая позавчера помешала ему выслеживать Антошку с его напарником, оглянулся и еще раз посмотрел на свежий горельник. Картина была удручающая: вся покать лощины, спускающейся к речке, точно соляркой облита. Ни одной живой былинки…
Прошел Ванюшка чистину, придерживаясь ориентиров, намеченных им с кедра, и попал на старую гарь. Она уже покрылась подростом сосняка, березками, и всю ее заполонил густо разросшийся малинник. Среди пышной зелени вздымались еще кое-где костлявые скелеты мертвых деревьев, точно стадо оленей тут бродило, выставив свои ветвистые рога. В одном месте Ванюшка так засмотрелся на них, что не заметил подвернувшуюся под ноги стеклянную фляжку — бутылку из-под коньяка, он прошел бы мимо, если бы она не отскочила от его сапога, со звоном ударившись о камень.
— Ништяк!
Бутылка не разбилась. Ванюшка нагнулся и поднял ее, понюхал горлышко. Запах коньяка еще не выветрился, этикетка не поблекла, только мураши успели понабиться и задохнулись на донышке пьяные.