«Что вам понравилось на ток-шоу?» — передо мной всплывают серые глаза женщины, которая попыталась это проделать.
«Вы», — ответил я ей тогда, и я был предельно с ней честен. А теперь я даже не знаю, чего во мне больше: откровенной злобы — или желания ответить ей той же самой монетой. Кто-то однажды сказал, что если что-то вожделенное попадает нам под запрет, то оно становится самоцелью[8]. Вот и со мной сейчас происходит то же.
Штука в том, что я всегда знал, чего я хочу. Даже в сопливом детстве я умел добиваться желаемого, а с течением лет — находить для этого наиболее эффективный способ. И там, в студии, на записи ток-шоу, и чуть позже, на лестнице, когда она тащила меня в этот бар, у меня мелькнула мысль, что, в принципе, можно попробовать её склеить, потому что — чего уж греха таить! — мне бы откровенно польстило, если бы эталонная европейская красавица стала моей любовницей. Но «милое» до тошноты собеседование в кафе очень быстро выявило, что ей в действительности от меня нужно. И вот теперь я, сдуру дав обещание помочь ей с её «дорогой» передачей, должен отыскать такой компромисс, который, с одной стороны, позволит мне сдержать данное ей слово, а, с другой, очень быстро вышибет её из «Бакулевского» коленом под зад. Но есть ещё одна мысль, которая никак не отпускает меня: когда она боролась за мальчика, она показалась мне искренней. Или — она пыталась казаться такой? Впрочем, я знаю, кто поможет мне разобраться с этим вопросом. К тому же, если ребенок болен, то ему надо помочь, ибо знать это и не сделать ничего — преступление.
Поерзав в водительском кресле, я усаживаюсь ровней, включаю печку и вынимаю «Nokia». Поискал в списке контактов нужный мне телефон.
— О, Сент, привет, — на пятом гудке дружелюбно гудит в ухо Валерка, с которым мы в свое время учились в Первом медицинском.
— Привет, а я смотрю, ты ещё не забыл это дурацкое прозвище, да? — я морщусь и одновременно улыбаюсь, потому что наши с ним однокашники, бывшие по совместительству куряками, собутыльниками и бабниками и у которых моё имя «Арсен» почему-то не прижилось, заметив, как резко я реагирую на свое короткое имя, сложили их оба и превратили их в дурацкое прозвище «saint» — «Святой». Потом сложное английское «сэйнт» упростилось до «сент», да так и прилипло.
— Мне называть тебя Арсеном Павловичем? — смеётся Валерка.
— Ага, и лучше сразу на «вы» … Слушай, Валер, — успокоившись, пристраиваю затылок на подголовник, — скажи-ка мне лучше вот что: ты с девушкой по фамилии Аасмяэ знаком? Эстонка, блондинка.