— По всей видимости, изображение его отца. Данила признался, что украл этот снимок у своей матери. На фотографии его «отец» стоит рядом с ней. Полагаю, что он за ней ухаживал, раз приезжал к ней на выпускной. Впрочем, судите сами.
Добровольская перегнулась, сухим пальцем ловко перевернула в папке сразу несколько страниц, и перед моими глазами оказалась цветная, небольшая, вытертая от времени фотография, перебитая, как шрамами, белыми сгибами и полосками скотча. «Даня сложил её, чтобы она умещалась в его кулаке», — поняла я. Сделав один большой вдох, я попыталась сосредоточиться только на том, что я вижу. На фотографии, на школьном крыльце, освещенные летним солнцем, стояли, прижавшись друг к другу, растерянные и счастливые, худенький светловолосый юноша и девочка с зелёными глазами и красной лентой выпускника, перекинутой через плечо. У Дани была фигура отца и его разрез глаз. Во всем остальном он был точной копией своей матери. Разглядывая изображение этих двоих, чьи судьбы так странно переплелись, а лица смешались и навсегда остались в чертах их сына, я думала о том, почему же они, такие юные и счастливые, подарили и разрушили ребенку жизнь, и что сделало время с их душами?
— Фотография порвана, — проведя пальцем по сгибу снимка, машинально отметила я.
— Данила хотел её разорвать, когда его матушка в третий раз определила его к нам, поэтому я её и отобрала, — произнесла Добровольская.
— Отобрали? — Я вскинула на неё глаза.
— Отобрала, — спокойно повторила женщина, — я не хотела, чтобы Данила себе этого никогда не простил.
И я поняла: он никогда не простит мне, если и я его брошу.
Шли дни, миновал месяц, за ним ещё два. Март растопил снег, апрель смыл его. Утром я приезжала «Останкино», днем отрабатывала смену под камерой, вечером возвращалась к «зайцу». В конце апреля Даниле исполнилось четырнадцать лет. В тот день я впервые забрала его с собой в город. Поход в «Пицца-Хат» (его выбор, не мой), кинотеатр, билеты на мультик «Тачки».
— Заедем ко мне? — предложила я. — Посмотришь, как я живу.
Он молча пожал плечами и сел в машину. Два светофора, мой двор, придомовая парковка и порог моей квартиры.
— Проходи, — пригласила я, — чувствуй себя, как дома.
Он огляделся, неторопливо прошёлся по комнатам и на секунду прилип к столу, где лежал новенький ноутбук.
— Ну как, нравится? — спросила я, вешая его куртку на вешалку.
— Да, прикольно, — кивнул он и покосился на ноутбук. — Ты на этом работаешь? На нем, кстати, рисовать можно.
— Вообще-то, это тебе.
— То есть? — он вскинул бровь.