– Ага, ты не спал. Когда я спала, ты сидел в кресле. Значит, я спала, но не с тобой.
– Со мной. В одной комнате.
– В одной комнате не считается. Только в одной постели.
– И что?
– Мы оба по-прежнему можем говорить «никогда».
– Никогда.
– Никогда.
– Отлично.
Плотно задернуты шторы цвета красного кирпича. Кресло у стены сдвинулось с привычного места. На стене над креслом висит акварель: ажур паутины между ветками цветущей сирени. Паутины много, сирени мало. Странная тема для акварели.
– Полубог. Дурацкое слово.
– Согласен.
– Говоришь, тебя зачал Колебатель Земли?
– Если по справедливости, меня зачал мой дед.
– Инцест? Рассказывай, мне интересно.
– Увы. Никакого инцеста.
– Ты меня разочаровал. Я вся в гневе.
– Извини.
– Разве твой дед не аватар Колебателя? Разве он не зачал тебя в состоянии одержимости? Разве он не спал с собственной дочерью, твоей мамой? Скажи: да, да и да!
– Нет, нет и нет.
– Тогда каким образом он тебя зачал?
– Он выбрал для мамы подходящего любовника.
– Подходящего?
– Не спрашивай, пожалуйста. Я не знаю, что значит для деда слово «подходящий». Но он его выбрал, а мама согласилась. Она тогда была совсем молоденькой.
– Совершеннолетняя?
Темно-ягодные обои. От пола на шестьдесят сантиметров вверх – бежевая панель в крупных квадратах. По обоям – золотистые изломы, похожие на контуры гор в дымке. Два светильника, будто свадебные торты, свисают с потолка на шнурах. Наверное, когда они горят, по спальне разливается сливочно-вишневый крем.
– Да. Впрочем, будь она несовершеннолетней, вряд ли бы деда это остановило. Он подобрал, мама согласилась, и когда они занялись любовью, дед снимал их на камеры, с шести ракурсов.
– Почему с шести?
– Мне неизвестно, почему число шесть считают числом души Колебателя Земли. Я вообще не уверен, что у него есть душа. Итак, четыре камеры, из них две спаренные. Четыре – число тела Колебателя. Два – число скрытого духа. Ерунда, правда?
– Ерунда? Твой дед извращенец!
– Не сомневаюсь. Он делал запись и совмещал ее с другими записями. Накладывал одно на другое, смешивал, но не взбалтывал.
– Что?!
– Шучу. И смешивал, и взбалтывал.
– Другие записи?
– Шесть землетрясений. Родос, Лемнос, Салоники. Додеканес, Коринфский залив, Хиос. Пять и семь десятых балла, пять баллов без одной десятой, пять баллов ровно, пять и восемь десятых балла, пять и две десятых балла, четыре балла ровно.
– Ты что, помнишь все магнитуды?
– Выучил.
– Ты такой же извращенец, как и твой дед. Не хотела бы я быть твоей матерью!
– Ты бы и не смогла. Моя мать уникальная женщина.
– А я? Я не уникальная?!