- Странный вы человек, Федор, - ответила она. - Неужели вы можете отпустить ребенка в Москву? Конечно, я довезу его в целости и в сохранности. Мне с ним будет легче, Толя - мальчик воспитанный и умный, но в Москве же он будет совсем одинок.
- В Москве будет полный порядок, - подмигнул Талибу Пшеницын. - Там у меня друг в правительстве - Ваня Мухин. Я ему напишу.
- Как знаете, - вздохнула Олимпиада Васильевна. - На обратном пути я могу взять Талиба в Москве и привезу вместе с сестрой обратно. Важно только, чтобы вы, Федор, хорошо документы выправили.
Все документы были заготовлены, подписаны, и Талиб, завернув их в клеенку, чтобы не подмокли от случайного дождя, зашил их в подкладку своего халата.
Олимпиада Васильевна тоже получила документы на проезд в Петроград, собрала вещи и продукты на дорогу. Талиб приходил к ней ежедневно, помогал укладываться. Отъезд назначался на среду, а во вторник все рухнуло.
Был удивительно жаркий и душный для начала лета день. Термометр показывал. 28 градусов[6], на улицах почти замерло движение. Подойдя к дому Олимпиады Васильевны, Талиб облегченно вздохнул и, пройдя по тенистой дорожке, вдруг увидел, что Олимпиада Васильевна сидела на ступеньках веранды, на самом солнцепеке, и плакала.
Голову она уткнула в руки, а худые желтые плечи, углами торчащие из ситцевого сарафана, вздрагивали.
- Умерла Лидия, - сквозь слезы прошептала Олимпиада Васильевна. - Никуда мы с тобой не поедем. Письмо пришло. Не успела я.
Вечером Пшеницын вышел проводить Талиба за калитку и сказал:
- Придется тебе, Толя, отложить отъезд. Я найду верного человека, с ним поедешь. Одного не отпущу.
Талиб не стал возражать, однако на другое же утро отправился на вокзал выяснить обстановку. Несколько дней он провел среди проводников, машинистов и кочегаров, выяснил, как люди уезжают, что нужно брать с собой в дорогу, и пришел к уверенности, что вполне может ехать один. Федору он сказал так:
- Я уезжаю в понедельник. Проводники могут меня взять до Оренбурга. А там видно будет. Документы вы мне дали, - не пропаду.
Пшеницын долго отговаривал его, грозился забрать документы обратно, но понял, что все это бесполезно.
В понедельник он сам проводил Талиба на вокзал, поцеловал, как сына, и сказал на прощанье:
- Если что случится, иди в ЧК. Скажи, кто ты, ссылайся на меня. Тебе помогут.
Конечно, это было очень рискованно, почти безрассудно отпускать мальчика в такое путешествие, и Федор часто думал об этом впоследствии. Недели и месяцы не давала покоя мысль, что он, взрослый человек, послал мальчика на гибель.