Михаил Сазонов имел сейчас достаточно оснований, чтобы не верить Таджибекову, и поведение хозяина дома, его растерянность и взгляды, которые он украдкой бросал на комнату для гостей, показывали, что обыск может дать результаты.
- В доме есть кто-нибудь посторонний? - спросил Сазонов. Он сознательно тянул время, рассчитывая, что преступник обязательно попытается скрыться и напорется на засаду.
- Нет, нет, - сказал Таджибеков, - никого посторонних. Вот у меня живет тоже ваш человек, сотрудник милиции.
И в этот момент из глубины дома послышался какой-то крик, а вслед за ним раздался выстрел. Сазонов взмахнул рукой, в которой неожиданно оказался револьвер, и бросился в глубь дома. В тот же момент с крыши бутылочного склада во двор дома Таджибекова спрыгнул еще один человек с револьвером в руке.
Садык сидел под деревом возле фаэтона и, наверно, лучше всех слышал и крик и выстрел в пустом дворе милиционера Исы. Потом он слышал еще какой-то шум и невнятные слова. Вскоре все стихло.
Небо над городом все светлело и светлело, все отчетливее проступали очертания домов и дувалов. В этом утреннем бледном свете странно выглядели на заброшенном пустыре извозчичий фаэтон с откидным верхом и кожаными подушками и мальчик, прижавшийся к дереву. Видимо, людям на улице Оружейников в тот предрассветный час спалось хорошо, потому что никто не видел, как из калитки дома Таджибекова трое штатских с револьверами в руках вывели милиционера Ису в гимнастерке, но без пояса и без нагана, самого бухгалтера и какого-то неизвестного высокого человека с рябоватым лицом. Его правая рука была обмотана тряпкой, сквозь которую проступала кровь. Он бережно прижимал ее левой рукой к груди.
- Доведем их до отделения, сдадим, а потом вернемся к фаэтону, - сказал Сазонов. - Шестерым нам все равно не сесть.
Талиб проснулся раньше Леры. Он умылся, приготовил все к завтраку, сел на веранде, вытряхнул из пачки тоненькую, как гвоздик, папироску с высыпавшимся табаком и закурил. Папироска быстро кончалась. Талиб все сидел, держа ее в зубах, и думал о разговоре с Саидмурадом. Еще вчера он понял, что роль Таджибекова и его чрезмерная активность в отношении ребят и учителя Касыма выходит далеко за рамки деятельности временно исполняющего обязанности председателя махалинской комиссии.
Вся улица уже проснулась, а Лера еще спала. Талиб написал ей записку, что скоро вернется, и ушел. Он решил еще раз зайти в милицию, но не к следователю Акбарходжаеву, который ему категорически не понравился, а к самому начальнику. Если начальник не поймет его, что ж, он пойдет в горком партии. Если нужно будет, он задержится в Ташкенте на неделю, на две, до тех пор, пока в дело не будет внесена ясность.